Кошачий король Гаваны
Шрифт:
– Это… – Я пытался осмыслить увиденное. – Иисус?
– Что? – переспросила Хуанита. – Где?
Йоланда обернулась, посмотрела, куда я показываю, и расхохоталась.
Ана закатила глаза:
– Революция не одобряет религию, ты разве не знаешь?
– Нет, нет, – выдавила Йоланда сквозь смех. – И правда похоже.
– Это Камило Сьенфуэгос, герой революции, – серьезно пояснила Хуанита, но в конце не удержалась и фыркнула. – Некоторые считают, что он был даже лучше Иисуса.
– Он умер молодым, –
Хуанита хотела что-то сказать, но промолчала. Йоланда минуту смотрела на нее, потом отвернулась к окну.
Я не стал нарушать молчание. Принять национального героя за религиозную фигуру – это может серьезно подорвать веру в себя.
– Черт, – вдруг выругалась Ана и спешно принялась копаться в сумке. Наконец она выудила камеру и оперлась локтем о дверь, чтобы снимать окрестности. – Поверить не могу, что я забыла.
Мы застряли на светофоре. Остановившийся рядом красный автомобиль с откидным верхом привлек внимание Аны. Водитель, седовласый дедушка, улыбнулся, заметив, что его снимают.
– Это потрясающе, что вы так храните дух прошлого, – сказала Ана. – Чините старые машины, вместо того чтобы каждый год покупать новые.
– Как будто у нас есть выбор, – хмыкнула Йоланда.
Снова повисло неловкое молчание. Словно кто-то облажался на званом обеде, и остальные утыкаются в тарелки, делая вид, словно ничего не произошло.
– А это Ведадо, – наконец сказала Хуанита. – Красиво, правда?
Мы выехали на широкую улицу с зеленой зоной посередине, где росли пальмы и аккуратно подстриженные кусты. Выстроившиеся вдоль нее строения выглядели относительно современными и чистыми – тут бетонное жилое здание, там дом с красной крышей, который можно было бы назвать особняком. Группы подростков и молодежи сидели на лавочках и за столиками кафе на углу.
– Да, – согласился я. – Очень красиво.
– А дальше еще лучше, – сказала Йоланда. – Наш район. Сентро Авана.
Глава 8
Сентро Авана
У меня слезы навернулись на глаза, и не от радости.
Над районом висели черные выхлопные газы. Воздух на узкой улочке, окруженной трех- и четырехэтажными зданиями, был горячим, тяжелым, неподвижным. Под стать ему мы едва катились по дороге. Однако я не обращал внимания на сплошной поток машин. Мое внимание привлекла сама улица.
Торчащие из стен обломки рухнувших балконов. Дыра в асфальте, прикрытая парой досок. Мутная беловатая лужа, украшенная сверху гнилой банановой кожурой. На углу, у дома, от которого осталась лишь внешние стены, а внутри все превратилось в груду булыжников, носились двое мальчишек в ярко-красных шортах.
Помните, как в «Фоллауте» вы выскакиваете из подземного бункера и обнаруживаете, что внешний мир лежит в руинах? Тут было
И здесь жили люди. Гуляли по улицам, сновали среди машин. Вот мускулистый мужчина, прислонившийся к дверному косяку, скрестив руки, разговаривает со скрюченной старушкой. Вот конопатая девчонка выглядывает из окна третьего этажа и громко болтает с невысоким чернокожим парнем, одетым во все белое. Они перекрикиваются во весь голос, но никто и ухом не ведет.
Было тяжело не заметить контраст между людьми и тем, что их окружало. Женщина в тонких белых слаксах и фиолетовой блузке, с новенькой кожаной сумкой в руке, которая могла бы встретиться вам на Пятой авеню в Манхэттене, аккуратно обходила обломки бетонного строения на углу. Парень в рваных джинсах, черной футболке, темных очках и с золотой цепью на шее словно вышел прямиком со съемок клипа рэп-исполнителя.
Впрочем, не все так выглядели. Еще нам попались парень постарше в некогда белой рубашке с желтыми пятнами под мышками и несколько человек в очень поношенной одежде. На углу улицы стояла длинная очередь из мужчин и женщин с потрепанными сумками.
– Пришли за новым айфоном, – сказал я Ане по-английски, решив сострить.
– Они пришли за туалетной бумагой, – ответила Йоланда по-испански. – Магазины несколько недель не работали.
М-да. Паршивый из меня комик.
Мы свернули на тихую сторону улицы.
– Вот и приехали, – объявила Хуанита.
Мы вышли у семиэтажного дома. Внизу располагался магазин, сейчас он был закрыт. Желтый фасад поблек, пыльные витрины были крест-накрест заклеены полосками синей изоленты. Но здание все равно выглядело внушительно.
– Мы живем тут почти пятьдесят пять лет, – сказала Хуанита. – С тех пор, как моего отца перевели в Гавану. Твоей маме было десять.
Я осмотрел улицу. Никаких магазинов, только пыльные здания. У одного из них припарковался рикша на велосипеде.
Я попытался представить, как мама девочкой ходила здесь в школу, прыгала через скакалку. Но на ум пришел только ее образ незадолго до смерти – изможденная, с шарфом на лысой голове. Я представил, что она прислонилась к стене ближайшего дома, держа в руке незажженную сигарету. С вызовом, словно знала, что ее ждет, но плевать на это хотела.
Однако мама в конце жизни не курила, во всяком случае после того, как узнала диагноз. Она волновалась за свое здоровье. Очень волновалась, но что толку!
Ана ткнула меня в плечо:
– Ты что, уснул?
Я вздрогнул. Вот почему мне не очень хотелось лететь на Кубу. Из-за грустных воспоминаний.
Мы занесли багаж в пустой пыльный вестибюль. Посредине лестничного пролета висела древняя кованая металлическая клетка. Со страхом я опознал в ней лифт.
Конец ознакомительного фрагмента.