Кошак
Шрифт:
— Хорошо, товарищ, — парень на голограмме весь как-то сразу сдулся. Его глаза потухли. — Я сделаю. Но обещай… обещай, что если появится настоящее дело, ты не забудешь обо мне. Позволишь возглавить борьбу, выступить на острие.
— Я буду помнить, товарищ, — торжественные нотки в голосе резанули слух пафосом, но изображению парня они пришлись по вкусу. Тот улыбнулся и погасил голограмму (6).
Нимфа же повела себя как-то странно. Окружавшие её голограммы резко погасли, а сама она пружинисто поднялась на ноги, чтобы через секунду поднырнуть ко мне под бочок. Прижалась
— Что это было, девочка? — поинтересовался я, накрывая нас полями.
— Работа. Это — моя работа.
— Я правильно понимаю, что этот… Ванс… хотел взорвать самодельную бомбу?
— Да, ты всё правильно понял, котик.
— Но откуда у него…
— Ты прям как со звезды свалился! Вокруг столько высокотехнологичного барахла ездит, летает, ползает, что раздобыть энергогенератор не проблема. Имея некоторую сноровку и желание можно его «доработать». Скажем, извлечь активное вещество и приспособить его в другом, менее безопасном, устройстве.
— Не уверен, что это так просто… да и где взять сноровку, о которой ты говоришь?
— А нигде. Тут или приобретёшь сноровку, или угробишься — одно из двух. Как повезёт. Этому мальчику — повезло (7). Теперь моя задача — наставить его на путь истинный, не дать грохнуть кого-нибудь без цели. Он шагу не должен ступить без чуткого руководства Сопротивления. Моего руководства.
— И много у тебя таких мальчиков?
— Хватает. Чтобы хоть как-то контролировать этот опасный процесс я и работаю здесь.
— Не даёшь им проявлять свои разрушительные для общества устремления?
— Когда как, — удивительно, но Нимфа даже взгляд отвела.
— То есть? — растерялся я от такого непонятного и крайне неоднозначного ответа.
— А вот так. Республика делает много нелицеприятных вещей, но все они неперсонифицированы. Нельзя сказать, что она ущемляет кого-то конкретно, на кого-то ополчилась. Но иногда случаются такие индивидуумы… популярные в народе, и стоящие при этом как кость в горле… Вот тогда подобные мальчики оказываются очень кстати.
— Выносите каштаны из огня чужими руками?
— Как-как? Каштаны? А что это?
— Плоды такие… неважно. Что могу сказать? Сильно.
— Удобно. Сопротивление берёт террористический акт на себя, даже не подозревая о том, что делает за Республику угодное ей дело. Мы так часто работаем.
— А неугодные предотвращаете.
— Не без этого, милый. Какая же я иначе разведчица, если позволю безнаказанно пинать Республику, свою мать-кормилицу? Да и потом… знаешь, этим мальчикам ведь свойственно взрослеть. Становиться старше. Менять взгляды. Смотреть на мир без юношеского максимализма, но с мудростью прошедших огонь и воду бойцов невидимого фронта.
— Мой политический аналитик как-то сказал… ещё до Литании это было… я тогда не придал должного значения этой фразе. Он сказал: если в молодости ты не был революционером — у тебя нет сердца, если в зрелости ты не стал консерватором — мозгов.
Несколько секунд разведчица переваривала услышанное, потом зашлась беззвучным смехом.
— Умный мальчик твой аналитик, —
— Теперь я понял всю глубину его слов, девочка, — я по-прежнему был погружён в себя. Думал. Это не укрылось от внимания проницательной разведчицы.
— Мы их используем в качестве оперативников или аналитиков в других колониях. Готовим так кадры для агентурной работы. Практика показывает, что именно из таких получаются самые эффективные и мотивированные работники. Хотя всякое бывает… Некоторые с возрастом умнеют чересчур сильно или, напротив, глупеют. Начинают вести пропаганду, норовят стать идейным стержнем сопротивления, его душой. Таких перед вербовкой приходится обрабатывать. Проводить идейнуюдемотивацию.
— Как-как?
— Ну вот представь. Что нужно человеку думающему, чтобы реализовать свои творческие устремления? Чтобы ощутить себя нужным обществу, пусть и лишь его «элитарной» — как он полагает — части?
— Деньги? Известность?
— Деньги — мимо, известность — в точку. Для человека важны не только деньги, не только материальные блага. Люди тщеславны. Они хотят ощущать свою важность и нужность. Купаются в этом ощущении важности. Идейный же вдохновитель, как и любой творческий человек вообще, особенно чувствителен к вниманию окружающих. Для него самовыражение порой важней всего мирского. Особенно если до того он жил борьбой. И ведь он наработал себе авторитет, что важно! Его реально уважают в подполье! И вот этот индивид вместо контакта с властями начинает пропагандировать. Начинает ваять тексты, типа той речи, что выдал Проповедник. Он цепляет за душу даже тех, кто никогда и не думал о протесте. А это уже лишне для Республики. От такого лекарства вреда больше, чем от болезни, которую оно призвано лечить. Знаешь, что мы с такими делаем?
— Заинтриговала, чертовка! Нет, даже не догадываюсь.
— На самом деле я тебе уже всё сказала. Ответ в тех акцентах, которые расставила. Мы лишаем таких наработанного авторитета. Ровняем с грязью их идеи. Критикуем через других подпольщиков. Показываем нелицеприятные вещи из биографии таких борцов, о которых до того сильно не распространялись. А ведь все люди имеют какие-то скелеты в шкафу, особенно — такие активные в молодости! После компании по идейной демотивации персонаж надолго выпадает из обоймы. Меланхолия, ярость, разочарование — сначала в соратниках, а потом и в идеях. Как итог — отход от борьбы или…
— Вербовка?..
— В точку, милый (8)!
— А что ещё?..
— Не понимаю тебя.
— Что ещё вы делаете с помощью Сопротивления?
— На моём уровне — всё. Остальное не моя компетенция, — пожала плечами эта миниатюрная внешне и такая опытная и серьёзная внутри девчонка.
— Интересно… Значит, другой уровень всё же есть… Спасибо, что обмолвилась…
— Спасибо? И это всё? — игриво изогнула бровь прелестница.
— Ну почему же сразу всё… Ещё вот это… и это… и это, — шептал я, завалив любовницу на спину и покрывая поцелуями её манящую шелковистую кожу.