Кошка Скрябин и другие
Шрифт:
– Wow! – изумился полковник. – Wow! А как ваша фамилия? – Он не скрывал своего волнения, о, попал, надо же!
– Наша фамилия Скрябин.
– WOW!!! WOW!!! – как мартовский кот заверещал полковник в ответ. (Буквами, конечно.) – Это, кажется, компоузер? Рашн компоузер?
– Еще какой композитор! – ответила я за Скрябин. А что, я лично Скрябина очень люблю, композитора. Ну и кошку тоже. Чего там.
– А не могли бы вы прислать мне свою фотографию? – заикнулся было полковник, а потом извинился, что слишком назойлив, еще бы, семья Скрябиных. – А впрочем, не надо,
– Сюрприз? Какой сюрприз? – насторожилась кошка РУ, то есть я.
– Я бы хотел пригласить вас в Вену. На бал. С вашей приемной матушкой и братом. Обещаю вам, – с чувством писал полковник, – принять вас по-королевски. Я оплачу вам номер в отеле и куплю две бальные бутоньерки. Только предупредите брата, что для участия необходим смокинг или мундир.
– Ye… Ye… – неопределенно ответила кошка РУ.
– А если вы на балу впервые… вы впервые?
– Ye… – опять ответила РУ. Ну то есть я ответила, как ответила бы РУ. А откуда ей знать, впервые она на балу или нет.
– Если вы впервые, если вы дебютантка, я оплачу вам белое платье и корону, – размечтался полковник.
– Yeeeeee… – опять мурлыкнула РУ.
Теперь мы все думаем, как быть, что ответить полковнику. Это ведь первый случай, когда на Венский весенний бал приглашены две провинциальные толстые кошки без должных манер и потертый, видавший виды фетровый краб в смокинге, за которым тянется пластмассовая детская удочка на веревке. Зато кто их пригласил! Настоящий полковник!
Хотя… Кто знает, может, у полковника есть кот, который тоже любит греться на клавиатуре его ноутбука.
Тем временем деловитая кошка РУ сбросила на пол красивый Линкин блокнотик и копается в нем, небось записывает кавалеров на четвертый левосторонний вальс, третью мазурку и финальную польку.
Забежала с работы к маме. Мама, потирая руки, вот хорошо, сейчас чаю выпьешь, я тебе пирожок оставила, ушла на кухню чайник ставить.
Заходит растерянная в комнату, говорит:
– Понятия не имею… Куда делся… В вазе был пирожок. Лежал себе спокойно, никого не трогал… И куда-то делся…
Мы вместе пошли на кухню. Под столом чавкало. Розовое Ухо аккуратно лакомилась яблочным пирожком. Совесть ее молчала. Ей было вкусно…
Какого цвета счастье
Червонцев и Моисей
Червонцев – страшный хвастун. Туфли себе дорогие купит, наденет и в компании мужской как выкинет коленце, поставит ногу на каблучок – вот, мол, любуйтесь: туфли себе купил. Пиджак вот – две тысячи отдал. Дом построил. Два этажа с колоннами. А потом еще достроил один этаж. А потом выкопал пруд во дворе у себя. Запустил туда карпов. Зеркальных. И стал всем хвастаться, что теперь ему не надо на рыбалку ездить. Мол, вышел во двор в тапочках, закинул удочку, вытащил рыбку, выпил водки, луковку выдернул с грядки, огурчик там, закусил, рыбку с крючка снял, обратно в воду закинул – и домой телевизор смотреть. Хочешь простой, а хочешь – домашний кинотеатр.
А если
– Где пил, гад ты такой?
– А на рыбалке, – ответить можно. И у жены аргументов нет. Все на виду. А на рыбалке выпить водки – это закон, это святое.
И вот Червонцев хвастался так и эдак. И зря. Потому что Гриша Кострома ему однажды в ответ и говорит, что, подумаешь, у него тоже пруд. И тоже карпы. И даже щуки. Но у него в пруду еще и рептилии живут. Называются «водяные красноухие черепахи». Почему так назвали – непонятно, ухи у них, что ли, красные – не приглядывался. Живут и живут. Рыбалка такая пассивная ему давно надоела, а вот утром вышел в тапочках, в колокольчик позвонил, и все черепахи поднимаются, как подводные лодки, – кушать. Ох, красота. И кормишь черепах – это никаких тебе Мальдив не надо. Красота и отдых. И не надоедает.
Червонцев очень расстроился, говорит:
– Слушай, Кострома, продай мне человек десять этих твоих черепах. А?
Сговорились. Сделали так. Это было зрелище – Гриша сел в лодку резиновую, выплыл на середину пруда, позвонил в колокольчик – и стали всплывать черепахи, как субмарины. Гриша их собирал сачком, складывал в сеть, переложенную ряской – такая водоросль, ряска в народе называется. И тут еще одна черепаха выплыла, видно, совсем старая – панцирь неровный, с наростами, шея дряблая, как у девяностосемилетней актрисы немого кино, глаза мудрые, обведенные черным, ну чисто Тортилла – «триста лет тому назад». Только без очков.
– О, – сказал Гриша, – здоров, Моисей!
Черепаха вроде даже кивнула и величественно и медленно поплыла прямо к Гришиной лодке.
– Дай-дай мне его, этого, большого, дрессированного – я тебе двойную цену за него дам. Тройную дам! – Червонцев так хотел перед гостями похвастаться, типа он позвонит в колокольчик, черепахи со дна поднимутся… А тут и эта вот или этот, старец, аксакал черепаший. – Умоляю, продай, сколько скажешь…
– Ну бери, – нехорошо как-то Гриша хмыкнул и вроде даже черепахе этой, Моисею, подмигнул.
И вот Червонцев выпустил черепах к себе в пруд.
И я не знаю, что у них случилось, что произошло там в пруду, но думаю, было так.
Черепахам в червонцевской заводи, конечно, сразу не понравилось. Чужое место. Нахальные карпы командовали, дрались и обзывались. А те, которые зеркальные, те вообще над черепахами издевались. Они их отражали. Черепахи пугались своего отражения. И действительно – а что в них красивого. Душа разве. Так ее в зеркале и не видно совсем.
Понятное дело, старая черепаха по имени Моисей всех своих родственников собрал и говорит им:
– Ну что? Как обычно?
И все кивнули. Черепахи вообще кивать любят. Станут в сторонке и кивают, кивают.
И на следующий день, когда Червонцев стал трезвонить в колокольчик, чтобы свою экзотику покормить – как раз друзей пригласил на барбекю, хвастаться, – ни одной черепахи в пруду не оказалось.
«Отравили!» – решил Червонцев и стал лазить по дну, искать. Не нашел.
«Украли!» – предположил Червонцев и вызвал участкового Шапочку.