Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
– Нам пора, Марлен, - позвала я свою воспитанницу, которая, притихнув, сидела на диванчике и наблюдала за всем, испуганно распахнув глаза.
– А ведь зимние гадания – они самые верные, - хихикнула вдруг Ринальдина.
На неё посмотрели почти с осуждением, и она, оглянувшись, наивно спросила:
– Что? Дайана сама так сказала… Барышня Ботэ обязательно попала бы в дверь, если бы милорд не помешал…
В гостиной стало так тихо, что слышно было потрескивание свечей. Пожалуй, на девиц слова Ринальдины
– Ты выйдешь за дядю, Кэт? – недоверчиво переспросила Марлен, которая озвучила то, что остальные сказать постеснялись.
Мне стало смешно и неловко одновременно.
– Ну что ты, цыплёночек, - сказала я, взяв девочку за руку, - гадания – это просто забава. Всё неправда, обман.
– Но Дайана сказала, что это гадание – самое верное, - Марлен настаивала очень серьёзно, не сводя с меня тёмных, вопрошающих глаз.
Наверное, малышка боялась, что я займу место её обожаемой Дайаны.
Я погладила Марлен по голове и сказала:
– Гадания – это забава, да и только. Бабушкины сказки. Современные барышни не должны верить бабушкиным сказкам. К тому же, я совсем не во вкусе твоего дяди. А я совсем не хочу замуж. Моё призвание – работа.
Поверила она или нет - неизвестно, но вопросов больше не задавала.
Мы попрощались с гостями, вышли из гостиной в холл, где нас ждала служанка, державшая нашу верхнюю одежду, и я сразу заметила в полутьме коридора милорда Огреста и Дайану. Они стояли возле самых дверей, и Дайана небрежно, но очень изящно поставила ножку на подставку для зонтиков. Огрест опустил голову, и мне показалось, что он смотрел на эту ножку очень внимательно.
Ну да, атласный башмачок с розовым бантиком – это мило и безопасно. Если бы этот башмачок прилетел Огресту в лоб, лоб точно бы не пострадал.
О чём там говорила парочка, слышно не было – наверное, они шептались. Но когда мы с Марлен надели шапки, и я завязала на девочке шаль, служанка громко и надсадно закашлялась.
– Очень приятно, что вы нашли время заглянуть к нам… - тут же защебетала Дайана, и теперь её голосок прекрасно раздавался под сводами дома. – Приходите ещё, милорд, и Марлен приводите. Такая милая, хорошая девочка!..
Всё понятно. Это был сигнал юной обольстительнице. Что враги рядом и надо завязывать с нежными признаниями.
– Бедненькая, - сказала я служанке, - вы простудились? Или крошка не в то горло попала?
– Крошка, - ответила она, умудрившись покраснеть до ушей.
– Позвольте, помогу вам, - я постукала её по спине очень старательно, давая время Дайане и милорду на последние взгляды и слова.
Но тут Огрест взглянул в нашу сторону и позвал – немного раздражённо, немного устало:
– Поторопитесь, пожалуйста. Марлен пора спать.
– Всего доброго, - я в последний раз крепко
– Конечно, малышке пора спать, - продолжала щебетать Дайана. – Вы такой заботливый, милорд. Так приятно, когда мужчина любит детей…
– Доброй ночи, - буркнул заботливый мужчина и вылетел на крыльцо, не дожидаясь нас.
– Было очень приятно познакомиться со всеми вами поближе, - сказала я Дайане, - и вечер был чудесным.
– Рада, что вам понравилось, - она улыбнулась, но глаза остались холодными.
– А после Рождества мы ещё будем гадать? – спросила Марлен с придыханием.
– Это вряд ли, - ответила Дайана с притворным сожалением. – Боюсь, больше таких вечеров не будет…
– Почему? – удивилась Марлен.
– Потому что голова у твоего дядюшки только одна, - пропела белокурая ундина, - не будем ею рисковать.
Вряд ли девочка поняла этот толстый намёк, но он и не для неё предназначался.
– Доброй ночи, - пожелала я, и точно так же, как милорд Огрест, поспешила выйти из этого богатого дома.
Было уже темно, но на улице горели фонари. Оранжевый свет, синие тени, и лёгкий снег, который сыпался с неба серебристой пеленой – что может быть лучше вечерней прогулки?
Огрест ждал нас на некотором расстоянии. Когда мы с Марлен спустились с крыльца, он пошёл вперёд. Было видно, что ему трудно идти медленно, он то и дело оглядывался, но я не торопилась, да и Марлен тоже. Она ловила на рукавичку снежинки и поднимала голову, смешно морща нос, когда в лицо летел снег.
Мы почти дошли до замка, когда Огрест остановился, поджидая нас.
– Хочешь прокатиться с горки, Марлен? – спросил он и указал на ледяную горку, возле которой стояли широкие и низкие саночки с бархатной бахромой.
– Да, - тихо ответила она.
– Покатайся, - разрешил маркграф. – А мы с госпожой учительницей постоим здесь, посмотрим на тебя.
Марлен кивнула и пошла к санкам, втянув голову в плечи. Вид у неё был совсем не радостный. Она взяла санки за верёвочку и потащила их на горку, осторожно ступая по вырубленным в снегу ступенькам.
– Девочке надо спать, - напомнила я Огресту его же собственные слова.
– Пять минут ничего не решат, - ответил он сквозь зубы, глядя на Марлен, которая добралась до верха горки и теперь стояла там, пытаясь сесть на санки, которые скользили на льду.
Горка была освещена фонарями, и мы с маркграфом тоже стояли в свете фонарей. Мне подумалось, что всё выглядит очень мило и по-семейному – почти идеальная картинка. И ведь я попала бы в дверной проём, если бы милорд Огрест не подставил свой твёрдый лоб под мой каблук… Интересно, можно ли теперь считать маркиза Людоеда подкаблучником?