Кошки из космоса

В Вашингтоне стояла знойная духота. Джим Эванс осторожно пролез в щель под забором. Дальше все заросло бурьяном, и Джим, только чуточку подогнув колени, смог незаметно добраться туда, где от снесенного бульдозером дома осталась лишь дыра, ведущая в погреб, да груды щебня и провонявшего на жаре мусора. Сморщив нос, Джим пристроился со скрещенными ногами возле кучи битого кирпича и с облегчением перевел дух. Конечно, от НИХ ему все равно не спастись. Он нахмурился. Почему ОНИ не могут оставить его в покое? Хоть ненадолго?!

Ну, сегодня он сбежал, на пляж ОНИ его

не загонят. Но когда он вернется, снова заведут: ду-ду-ду… Его передернуло от одной мысли о нежном голосе, каким миссис Дэйл станет уговаривать его подружиться с другими мальчиками. Ох, а потом еще мистер Дэйл примется за свою волынку насчет «Младшей лиги», и бассейна, и… Джим все это уже миллион раз слышал. А единственное, чего он хотел, – это остаться одному. Похоже, что никто этого не понимал.

Как-то он услышал их разговор о нем. Они толковали об «угнетенности» и «шоке». Но если весь ваш мир, все, что вы считали незыблемым, вдруг разлетится вдребезги… ну, вы не сможете как ни в чем не бывало отправиться в бассейн или в «Младшую лигу» (он и раньше-то не увлекался бейсболом). Вы будете терзаться воспоминаниями, и страдать, и внушать себе, что эти два последних месяца – просто дурной сон. Вот сейчас вы проснетесь, и на завтрак будут оладьи, потому что это суббота и маме не нужно спешить. Потом папа, возможно, скажет: «Не сбегать ли нам на озеро?» И…

Джим зажал себе рот кулаком. Он не заревет!

Он оттянул ворот рубашки – у него зачесалась шея, и он хотел посмотреть, не забралась ли туда какая букашка. Но как он ни вертел головой, увидеть собственную спину ему не удалось. Когда он, отказавшись от бесплодных попыток, снова поднял голову, он был уже не один. Он оторопело моргнул.

Они жили в городском доме до… до того, как папа и мама полетели на самолете… на самолете, который разбился. В том доме нельзя было держать животных. Папа все обещал, что, когда он кончит здесь свою работу, он попросит о переводе, тогда у них будет нормальный дом и, может быть, собака…

Джим закусил нижнюю губу. Сидевший напротив него кот вдруг зевнул, обнажив острые зубки и свернутый, шероховатый язычок.

Такого большого и такого черного кота Джим в жизни не видел. Пушистая шерсть переливалась на солнце, и на кончике каждого волоска, казалось, играла крохотная радуга. Зеленые глаза разделял белый треугольничек, и все четыре лапки были белыми на концах.

Кот пристально смотрел на Джима. Джим мало разбирался в кошках, но он видел, что перед ним не бездомный бродяга из тех, что шатаются на задворках у Дэйлов, норовя что-нибудь стянуть. Миссис Дэйл периодически выносила для них миски с водой и объедками, но при людях кошки не отваживались приблизиться. Мистер Дэйл говорил, что не следует их приручать и что надо бы заявить в отдел ветеринарной санитарии.

Этот кот ничуть не робел перед Джимом, и вид у него был отнюдь не голодный. Неужто все кошки вот так глядят на человека? Можно подумать, этот кот видит его насквозь.

– Привет… – неожиданно для самого себя произнес Джим и вытянул руку, но погладить кота не решился. Кот деликатно обнюхал пальцы Джима и вежливо проурчал что-то.

Джим знал, конечно, что кот не может понять его, однако спросил, как если бы разговаривал с мальчиком:

– Ты оттуда? – Он махнул на стоявшее поодаль здание.

К его вящему изумлению, кот повел из

стороны в сторону головой, как бы отвечая «нет».

– Ты потерялся? – немного придя в себя, задал Джим новый вопрос.

И снова кот отрицательно помотал головой. Немигающие зеленые глаза с черными точками зрачков выжидающе глядели на Джима. От этого взгляда Джиму было не по себе. Может, у кошек вообще такая манера? По телевизору показывали иногда удивительно смышленых кошек. Возможно, все они таковы, даже те, кто бродят вокруг дома, – у них просто нет случая показать себя.

– Тиро. – Джим не знал, почему у него вырвалось это слово, но кот снова одобрительно заурчал, и Джим вдруг понял, что назвал животное по имени. Только откуда МОГ он узнать, как кота зовут? Сознавая нелепость ситуации, он, однако, продолжал беседовать с котом, как с человеком: – Я Джим. Джим Эванс. А живу я теперь у Дэйлов. – Большим пальцем он ткнул через плечо в сторону забора. – Я… они взяли меня в приемыши. Мои мама и папа… – Комок в горле помешал ему сразу кончить фразу. Сжав кулаки, он стукнул ими по щебенке, подняв облако пыли. – Суд определил меня к ним…

Тиро слушал – и понимал. Джим не мог бы сказать, откуда ему это известно. Но это было так. И вдруг внутри у него как будто лопнула пружина. Он заплакал, он больше не старался сдерживаться. Он плакал и не стыдился своих слез. Кот подошел и положил ему на колено мягкую, трепещущую лапку. Джим уронил руку на голову кота и услышал, как Тиро в ответ не заурчал, а тихонько, сочувственно замурлыкал. Все бесчисленные выражения сочувствия, которые за эти последние недели сыпались на Джима со всех сторон, вызывали в нем лишь глухое раздражение: пустые, ничего не значащие слова – на что они ему? А это сочувственное мурлыканье тронуло его по-настоящему. Тиро прижимался к нему все теснее, терся о его кожу своей теплой, пушистой шерстью.

Джим провел по глазам ладонью, размазывая по лицу грязь. Он чувствовал себя опустошенным, но с того момента, когда ему сообщили об аварии самолета, ему еще ни разу не было так легко.

– Я… я люблю тебя! – смущенно сказал он и крепко обнял кота. Тиро уперся ему в грудь передними лапками и потянулся носом к его носу.

– Прыг-скок, прыг-скок, я иду, несу мешок…

Джим и Тиро обернулись. С противоположной стороны к свалке приближалась крохотная фигурка. Подвязанные веревками огромные грязные тапочки шлепали в такт прыжкам. Над тапочками видны были тощие темно-коричневые ноги с выпирающими коленями, наполовину прикрытыми рваными, выцветшими красными шортами. А шорты в свою очередь были частично прикрыты грязной футболкой с поблекшей эмблемой на груди. Первоначально у этой футболки были длинные рукава. Неровно обрезанные, они теперь клочьями болтались на тоненьких, как спички, руках, открывая локти, такие же острые, как и колени.

– Прыг-скок, прыг-скок, черту вилы в бок…

Теперь можно было хорошо разглядеть темнокожее личико с курносым носом, большими глазами и широким ртом. Очень черные курчавые волосы, заплетенные в косички, как хвостики, торчали на маленькой голове. Через плечо, такое крохотное и худенькое, что от малейшей тяжести должно было, казалось, подломиться, у девочки был перекинут мешок из грубой дерюги, весь латаный-перелатаный. Заплаты были пришиты кое-как, и в отдельных местах висели незакрепленные концы ниток.