Кошки-мышки
Шрифт:
Пропустив девушку вперед, Мартинес запирает дверь и хмурится, видя яркую надпись на черной поверхности. 1:1. Коряво нарисованный мелом счет. Он стирает его рукавом куртки и вспоминает тонкие дрожащие руки и прямые брови над внимательными серыми глазами. Выходит на улицу и благосклонно принимает долгий поцелуй в губы от Дейзи. В такие моменты можно забыть о ходячих за воротами и оружии за поясом. Всё так же, как когда-то давно. Утренний поход на работу и поцелуй жены. В первый год – страстный в губы. Во второй – дежурный в щеку. В третий – развод.
Шагая к воротам, он косится в сторону библиотеки. Глупая детская игра. Цезарь ловит себя на том, что пытается сообразить
Это утро не устает удивлять. Шуперт терпеливо учит новенького паренька держать лук. Свой собственный. Мартинес изумленно поглядывает на молчаливого друга и замечает взгляд того в сторону улицы. На Карен, разговаривающую с одной из женщин. Понимающе хмыкает, подмигивает и спускается вниз. Странному исследователю в нелепых круглых очках нужен материал для опытов, а Губернатору – информация о ситуации в одном из соседних городков, где они еще не бывали. Может быть, новые люди, может быть, новые знания, может быть, припасы и оружие. Что угодно.
Дел всегда хватает. Он забывает о странной девушке и ее глупых книгах. Только почему-то то и дело проходит мимо библиотеки. И косится на окна, иногда видя подрагивающую штору. Наверное, от сквозняка. Может быть, она и живет там?
Дейзи все чаще приходит к нему, оставаясь на ночь и надеясь переехать. В квартире Мартинеса появляется все больше женских вещей, и он не знает, раздражает это его или не очень. Не мешает ведь. Почти никогда.
Он возвращается от Блейка, занятый мыслями о предстоящем бое с Диксоном на потеху публике, и слышит неподалеку смех подростков. Лениво поглядывает в ту сторону и видит трех мальчишек, окруживших маленькую фигурку. Они хохочут, толкают ее – развлекаются, как могут. Слишком расслабились в стенах города. Может быть, пора пересмотреть возраст, с которого парней стоит нагружать более серьезной работой? Филип будет только рад этому поводу. Для него на войне все равны. У него вся жизнь - война.
Девушка вырывается из круга, скользит на мокром асфальте и падает на колени. Лицо скрыто длинными спутанными темными волосами, а позади - издевательский смех. Который прекращается в одно мгновение. Мальчишки видят Цезаря, напряженно поигрывающего битой, и разбегаются в разные стороны. Хорошо понимают, что теперь сила – не на их стороне. Он приближается к застывшей в грязи девушке и рывком поднимает ее на ноги. Лицо в слезах, коленки в крови.
– Идем, красавица, - усмехается Мартинес и тянет ее за руку.
Минни послушно идет за мужчиной, даже не думая о том, чтобы хотя бы взглядом намекнуть, где она живет. Он ведет ее к себе и, впустив, ощущает неясный дискомфорт. Словно ему важно, что она подумает об этой квартире. Цезарь окидывает торопливым взглядом комнату, убеждаясь, что все в порядке, и подталкивает застывшую девушку к дивану.
– Садись, давай, чего встала? – хмыкает он грубовато. – Сейчас ноги твои обработаем. Не хватало в такое время от заражения крови умереть. Нет, это, конечно, было бы весело, но тебе вряд ли нужно, правда? Ты вообще понимаешь, о чем я говорю? Хоть кивни, что ли.
Огромные серые глаза, которые во время речи Мартинеса медленно обводили комнату, останавливаются на нем. Девушка серьезно кивает и убирает с лица прилипшие к мокрым щекам волосы, заправляя их за торчащие уши. Шмыгает, размазывает руками слезы, забыв, наверное, что ладони у нее тоже в грязи, вытягивает ноги и удивленно смотрит на смеющегося мужчину, приподнимая брови. Чумазая, мокрая, жалкая – со взглядом королевы.
Он выходит
– Что, больно? Терпи! И не ходи больше одна по закоулкам всяким. А обидит кто, к Блейку иди. Ну или мне скажи… эм, напиши или как угодно. Да хоть пальцем ткни! – вдруг злится Цезарь на Минни за ее немоту и криво лепит на колени пластырь. – А то развелось уродов…
Мартинес берет ее покрасневшие от удара о землю ладони и протирает влажным полотенцем. Руки холодные, ногти короткие, обкусанные. На тонком запястье – самодельный синий браслет. Она послушно сидит на месте, даже не шевелясь, когда мужчина переходит к лицу. Несколько движений - и оно снова становится белым. Таким бледным, словно никогда не знало солнца. Особенность или все лето провела где-то, прячась от ходячих, а заодно и загара?
От нее пахнет сигаретами с ментолом и сыростью. Девушка не отводит взгляда от мужчины, темные ресницы почему-то дрожат. Губы тонкие, обветренные, искусанные. Цезарь убирает руку с ее щеки и опускает на тесно сжатые коленки. Прикасается ладонью к холодной, тут же покрывшейся мурашками коже и медленно ведет вверх. Смотрит Минни в глаза и видит, как она начинает краснеть. Неумолимо, густо, быстро. Она не двигается с места, а Мартинес смеется.
– Два-один, красавица?
Девушка подскакивает, неловко и торопливо одергивая блеклое платье, и никак не может попасть руками в рукава куртки. Он пытается помочь, все еще улыбаясь. Минни напряженно сопит, наконец, одевается и уворачивается. Спустя несколько секунд скрывается за дверью.
Мартинес смотрит вслед и, довольный собой, выходит следом за девушкой. Возвращается домой затемно и встречает у двери Дейзи. Она радостно улыбается и даже не обижается из-за долгого ожидания. Показывает лотки с едой и сумку, из которой выглядывает горлышко бутылки. Весело щебечет, накрывая на стол, зажигая свечи и говоря что-то о годовщине в месяц. Он лениво кивает, не представляя, как такое можно помнить, и целует девушку. Губы на вкус, как клубничный леденец, а глаза лучатся счастьем.
– А знаешь, - лепечет она, касаясь поцелуем его уха и мешая ужинать – еда с каждым днем все лучше. – А может быть…
– Что? – косится Мартинес на Дейзи, щеки которой медленно покрываются нежным румянцем. – Ну, красавица что уже придумала? Говори!
– Может быть, ты мне дашь запасные ключи. Нет-нет, - торопливо перебивает она нахмурившегося мужчину, который уже собирается отказать. – Я не говорю о том, чтобы съезжаться. Просто вот сегодня я больше часа простояла под дверью. Ноги теперь болят, я ведь на каблуках. А садиться на ступеньки не хотелось, натоптал тут у вас кто-то сильно.
Он запивает еду кисловатым вином, принесенным Дейзи, и косится на нее, замершую рядом. Она опускает глаза и едва заметно водит пальцем по его обнаженной руке. Поза – олицетворение покорности. Ждет ответа, словно приговора. Цезарь отводит взгляд к темному окну и понимает, что они уже практически живут вместе. Она приходит по вечерам, остается на ночь и уходит утром на работу. Вот уже несколько дней. Никакого дискомфорта. Все в порядке. Лишь бы вещи свои не перевозила, да? Он неуверенно кивает и улыбается в ответ на ее широкую улыбку.