Кошки в тигровой шкуре
Шрифт:
Аскольд появился на свет в результате слияния двух цирковых династий — акробатов Неводуевых и дрессировщиков Нелюбичевых.
Акробаты Неводуевы (материнская линия) прославились номером «Останкинская телебашня-80»: на плечи друг другу взгромождались сразу шесть представителей династии.
Дрессировщики Нелюбичевы (отцовская линия) научили играть на балалайках бурых медведей (недоброжелатели уверяли, что это люди в медвежьих шкурах).
У Аскольда был выбор: пойти по материнской линии и стать еще одним звеном телебашни, или идти по отцовской
Как это часто бывает, свою роль сыграл случай.
Однажды — Аскольду тогда было 10 лет — его отец заболел гриппом и не смог выйти на арену со своим коронным номером под названием «Голова профессора Доуэля». Побоялся, что заразит дорогое животное.
Номер был смертельно опасным — дрессировщик вкладывал голову в пасть льва. Публика ходила в цирк в основном ради этого номера.
В общем, в тот вечер вложить голову в пасть тигру было некому — отец заболел, а основатель династии, дедушка Аскольда, рисковать своей головой отказался — он только что в очередной раз женился — на эквилибристке, выступающей под псевдонимом Анна-Роза. Анна-Роза была вдвое младше своего мужа.
— Хочу еще пожить, — объявил основатель династии своим многочисленным родственникам. — Может быть, у меня открылось второе дыхание. К тому же мне предлагают стать директором цирка.
— Дедушка хочет еще пожить. Это его право. Значит, сын, твоя очередь идти на арену, — объявил тогда Аскольду отец.
Так Неводуев-Нелюбичев-младший стал дрессировщиком.
— Когда твоя голова в пасти у льва, ты смотришь на мир совершенно другими глазами, — неоднократно рассказывал впоследствии журналистам Аскольд. — Я не жалею, что пошел по стопам отца. Мои дети пойдут по моим стопам. И внуки. Все пойдут.
Тем не менее, в последние годы Неводуев-Нелюбичев работал в основном с мартышками, готовил номер — «Бэтмены в городе тигров».
Обезьяны должны были проявлять чудеса героизма — «летать» между картонными домами, ездить на мотоциклах и входить в клетку к дикому зверю.
Тамара и должна была стать этим диким зверем. На первом этапе от нее требовалось — немного — гоняться за мартышками. В дальнейшем Аскольд планировал, что мартышки будут помещать свою голову в пасть тигрице.
«В общем, риск минимальный, а номер оригинальный, до такого, кажется, еще никто не додумался», — гордился собой Неводуев-Нелюбичев.
Для мартышек и самого Аскольда были сшиты наряды бэтменов — сине-голубые трико и накидки.
Даже дома Неводуев-Нелюбичев ходил в наряде бэтмена — так ему понравилась собственная идея.
Правда было одно «но» — тигрица Тамара. Она не хотела рычать на мартышек, когда они вбегали в ее клетку и даже дергали за хвост. Тамара лежала, опустив голову на лапы, и никак не реагировала на обезьян.
— Ничего и не таких воспитывали, — успокаивал себя Аскольд. — И не у таких устойчивые рефлексы вырабатывали. Помню, слониха не хотела через скакалку прыгать.
В цирке Аскольда называли живодером, а общество охраны животных требовало полного запрета Неводуевских атракционов.
Однажды Неводуев-Нелюбичев — еще до проекта с обезьянами — приехал в описываемый нами город на семи холмах. Тогда у него, как раз был номер со слонихой. В тот приезд Неводуев-Нелюбичев и познакомился с Дурковичем.
— Пойду, посмотрю, как животных надо воспитывать, — объяснил заместитель директора жене и детям. — Может, использую цирковой опыт у нас в зоопарке.
В цирке Дурковичу понравилось. Слониха охотно прыгала через скакалку. А медведь играл на балалайке.
После представления заместитель директора подошел к Неводуеву-Нелюбичеву и поздоровался:
— Здравствуйте, коллега.
Неводуев-Нелюбичев сверху вниз посмотрел на маленького «коллегу» и не глядя в глаза протянул руку.
— Чем обязан?
Дуркович засуетился — к высоким мужчинам он относился с каким-то иррациональным ужасом:
— Да вот… служу в зоопарке.
Слово «служу», по мнению Дурковича, как-то приближало его, и к чиновникам и к работникам искусств одновременно.
— Хорошо, хорошо… Так что у вас?
— Да хотелось бы узнать ваши секреты работы с животными.
— Секрет прост — голод и еще раз голод.
— Так я и думал, — обрадовался Дуркович. — Нечего на них продукты переводить. Очень много едят, особенно тигры.
— А у вас случайно нет лишнего тигра, может быть, какой-нибудь тигр объедает зоопарк? — оживился Неводуев-Нелюбичев. — Есть у меня одна задумка.
— Почему, нет? Есть! У нас живет пара тигров, но толку от них никакого — не размножаются. Но так просто я не могу ее отдать — начальство не поймет. Могу поменять тигрицу на какое-нибудь ненужное вам животное.
— У меня есть такое животное. Забирайте слониху. Она уже старая, прыгает плохо, а ее транспортировка обходится нам слишком дорого.
Так была решена судьба Тамары.
— Тогда по рукам… Только имейте ввиду, если ее долго не кормить, она будет танцевать, издавая при этом неприятные звуки. Будет реветь, грубо говоря, — предупредил Дурковича дрессировщик.
— И пусть танцует. Мы за ее танцы деньги будем брать, — обрадовался заместитель директора зоопарка.
31. В цирке на разведке
В электричке Вера Сергеевна и Маша ехали молча. За окнами мелькали бревенчатые домишки и кирпичные особняки. Потом пошли однообразные высотки. Москва была уже рядом.
Кошкина смотрела в окно, рассматривала свое отражение (на всякий случай пенсионерка надела найденный на чердаке незлобненского дома парик) и думала, что же она скажет Машиной маме, своей дочери, в случае провала операции.
Кошкина даже представила возможное течение разговора.