Кошкин муж
Шрифт:
Да и он сам осознал, что жена для него больше чем соседка не так давно, так что распознать его зародившуюся симпатию, она физически не могла, поэтому отдала своё внимание… свою благосклонность другому. Тому, кто её подвозил.
Погода испортилась, и добрый малый на авто оказался очень кстати. Ушлый мудак.
В общем, раз раньше не объяснился, то выворачиваться наизнанку второй вечер подряд да ещё и перед дорой Дубравин младший посчитал лишним.
Пусть уже в следующем году Люба узнает о чувствах мужа.
Стасик
— И ночевать могу?
— Да, — ответила Люба.
— И пользоваться кухней и ванной?
— Пользуйтесь на здоровье. Только в холодильнике мы всё подъели, для вас тут остались чай с кофе и макароны с крупами, — ответил Стас, а его жена дополнила.
— Пользоваться по назначению. В ванной и туалете моетесь и писаете, в кухне едите. Не надо нам тут территорию помечать, всё остальное в постели. Бельё я вам подготовила, потом постираете, — представив, как по всей квартире Наденька и голозадый Стасик оставляют следы своей страсти, делая это на каждой поверхности, немного пожалела она о своём предложении.
— Спокойно, мы цивилизованные люди. Надя чистюля, вернётесь и ослепните от того, как тут всё блестеть будет.
Довольный Стасик, спрятав брелок с ключами во внутренний карман парки, пожелал им счастливого пути и, напевая неизвестный мотивчик, покинул их.
Машина у Дубравина старшего была, но он и в здоровом состоянии в городе предпочитал пользоваться автомобилем и водителем фабрики. И после ухудшения здоровья и смены места жительства заядлым автолюбителем не стал, загнав машину в гараж и перемещаясь на рейсовом автобусе.
Так что из аэропорта взрослые дети сами должны были организовать доставку себя и снегоуборочной машины, что дожидалась их в местном пункте выдачи посылок.
Прилетев, они провели пару часов в кафе аэропорта, перекусив в ожидании начала рабочего дня, поехали в город и из точки выдачи загрузились с чемоданом и коробкой в заранее вызванное вместительное такси.
И вот до встречи осталось десять минут, Станислав Викторович отзвонился и сказал, что их уже ждёт завтрак и спальня, а после сна будет банька, чтобы взбодриться перед ужином.
Всё. Начинается выступление. Счастливые супруги приехали встретить с папой Новый год и познакомиться с его дамой сердца.
— Мне нужно поцеловать ей руку или обнять? — спросил Стас.
— А ты хочешь?
— Нет. А ты?
— Станислава Викторовича обнимем, а с ней поздороваемся. Но если сама потянется, надо будет приобнять. Наверняка, завтрак она для нас готовила.
— И ночевала у папы?
— Думаю, так. И сегодня останется.
— Не люблю, когда дома чужие, не расслабишься.
— Скорее мы чужие, они то живут в этом доме вместе, — ничем не могла помочь мужу Люба. Вряд ли слова, что это временно, и когда-нибудь дом станет его собственностью,
Но всё же она смогла отвлечь его от мыслей о возможной мачехи. Не специально. Это стало неожиданным для обоих.
Что самое неловкое, нежелательное, неудобное и абсолютно несвоевременное могла сделать Любовь Кошкина?
— А ты бы Анне рассказал об измене?
В одной постели
— … Анне рассказал об измене?
Переспрашивать или указывать на то, что сейчас не время и не место это обсуждать Стас не стал. Промолчав, он дал ей осознать это самостоятельно.
— Это меня от нервов несёт. Устала и спать хочу, а сейчас ещё улыбаться и знакомиться, — начала оправдывать свою глупость Люба.
— Я ей рассказал. Аня меня простила, — сказала ей муж и уже громче обратился к водителю. — Вот эти ворота наши. Приехали.
Не успела машина остановиться, как открылась калитка и появился Дубравин старший.
Радостные восклицания, объятия, перетаскивание вещей из авто во двор, снова объятия от свёкра, но уже в доме и без верхней одежды, мытьё рук, перекус, быстрый душ и сон.
Встречал их хозяин в одиночестве, сказав, что Лида занята своим хозяйством и придёт после обеда. За завтраком он, бурно жестикулируя, делился радостью по поводу приезда детей и любовался ими влажными глазами, что с возрастом немного выцвели.
А Люба могла только хлопать ресницами, потому что за последние три дня Стас второй раз взорвал ей мозг. И оба раза она сама его к этому подтолкнула своими идиотскими вопросами, так что даже разозлиться на него не получалось. Поэтому она, зевнув, по совету Станислава Викторовича отправилась отдыхать, оставив Дубравиных общаться наедине.
В подготовленной для гостей спальне Любовь переоделась в домашний костюм, стянула с волос резинку и, забравшись под одеяло, моментально отключилась.
А проснулась в постели не одна.
Всё логично. Супругам предоставили одну комнату с двуспальной кроватью, купленной специально, чтобы там ночевал сын хозяина дома с женой.
И им уже приходилось спать рядом. Неделю на диване в комнате Стаса, пока его отец не перебрался в эти края с концами. И в одном номере в их укороченном медовом месяце в Карелии, откуда она привезла свою любимую ложку с росписью под гжель.
Стас лежал на животе, повернувшись к ней затылком и закинув одну руку за голову.
Лицо мужа Люба изучила получше, чем родственные физиономии. Молчунов в её родне не наблюдалось, и своими мыслями и чувствами Кошкины делились, а вот Стас чаще всё держал в себе, и, чтобы понимать соседа, она научилась отслеживать его настроение по глазам и мимике.
Но сейчас она разглядывала его фигуру. Ноги ровные и сильные, а не куриные лапки. Ни выпирающих ягодиц, больше подходящих женскому телу, ни жировых валиков на боках, ни торчащих костей — всего в меру.