Кошмар для полиции
Шрифт:
Оба полицейских застали мадам Урсулу в доме, выходящем на улицу Пасси. Открыв дверь Даксу и Норману, она, хотя и была удивлена их визиту, недовольства не выразила. Она провела их в помещение с высоким потолком, верх которого окружала галерея. Студия, разделенная пополам ширмами, была хорошо меблирована. Букеты цветов оживляли комнату.
— Проходите сюда и прошу садиться.
У мадам Мендоза был приятный голос. Она говорила с едва заметным испанским акцентом, что лишь придавало известный шарм ее речи. Все в ней было простым и приятным. Одежда простая,
Она села и, когда оба мужчины последовали ее примеру, с улыбкой спросила:
— Какова причина вашего визита, месье?
Она смотрела прямо на Сатурнина, и в ее черных глазах он читал лишь вежливый вопрос.
— Мы из полиции, — ответил он и сделал паузу, но лицо мадам Мендоза не изменилось. — Мы проводим расследование относительно образа жизни Эжена Видмера.
На этот раз ему показалось, что она побледнела, но он не был уверен в этом. Она уселась поудобнее в большом кресле и подложила под спину подушку.
— И тогда вы пришли ко мне? — спросила она совершенно спокойно.
— Это ведь естественно. Ведь вы из числа его друзей, не так ли?
— Да… друг. — Поколебавшись, она продолжила: — Мы добрые друзья и больше ничего, месье.
Сатурнин кивнул.
— Я в этом уверен, мадам. Наша беседа будет недолгой. Нам нужно только кое-что выяснить относительно поведения месье Видмера. Его отсутствие беспокоит… его жену и заместителя. Вы читали газеты, мадам?
— Да… — Она снова заколебалась и, повернувшись, уронила подушку на пол. — Я видела газеты.
— Мы надеялись, что кто-нибудь… какой-нибудь друг сможет нас заверить…
Она сразу ответила спокойным тоном:
— Вам легко догадаться, почему я это не сделала. Как я вам уже сказала, Эжен только мой друг, больше ничего. Но люди часто бывают злыми, и даже в моем возрасте женщина не сможет избежать кривотолков. Это тем более не исключено, когда дружба с мужчиной держится в секрете.
— Вы знаете, где он?
— Нет, месье. Он уехал в отпуск на несколько дней, но мне неизвестно, куда он поехал.
— А он сказал вам, что уезжает в отпуск?
— Весьма неопределенно. Он мне только сказал, что нуждается в отдыхе и перемене обстановки. У него есть привычка ненадолго уезжать, чтобы отдохнуть. Разве это не естественно?
— Конечно! И когда вы его видели в последний раз, мадам?
— 21 сентября, месье.
— У вас хорошая память.
Ее бледные щеки слегка покраснели.
— Как я могу это забыть? — тихо проговорила она. — Это была годовщина нашей первой встречи.
— Старая дружба, мадам?
— Нет. Всего два года. Эжен был знаком с моим мужем, который умер три года назад. Сантос, мой муж, был артистом. Он участвовал в подготовке реклам, тогда-то он и познакомился с Эженом, а я с ним познакомилась уже после смерти мужа.
— А вам приходилось
— Нет, месье.
— А с личным секретарем, мадемуазель Лорд?
— Я ее никогда не видела. Эжен рассказывал мне о ней, но я никогда ее не встречала.
— Да? А шофера?.. Гидо Колла?.. Его, по крайней мере, вы видели?
— Шофера… Нет, нет, месье, а почему я должна была его видеть?
— Разве вы никогда не ездили с Эженом в его машине. В Париже или в Булонском лесу, или где-нибудь еще?
— Никогда. Как я вам сказала, нашу дружбу мы всегда держали в секрете. Повторяю, месье, что между нами никогда ничего, кроме дружбы, не было… кроме товарищества. И к несчастью даже это приходилось скрывать. Такое положение было для меня мучительным. Я буду честной, я очень любила Эжена, охотно принимала его дружбу, которая стала для меня необходимой. Но готова была покончить с этим, как только он сообщил мне, что женат. Он был таким несчастным. Мы оба были несчастными и нашли утешение в дружбе, которая, я уверена, никому не могла повредить.
— Вы так думаете, мадам?
— Да. Я много думала, месье. Эжен несчастлив дома. Он уважает мадам Видмер, но несчастлив… И я уверена, что если бы и прервала нашу дружбу, я ничего бы не изменила… — Она остановилась. — Ведь это никому не мешало, даже мадам Видмер.
— Вы допускаете, что положение могло усугубиться, мадам?
Она посмотрела ему в глаза.
— Эжен стал бы несчастным… я в этом уверена. Я не знаю, что бы он сделал.
— А вы говорили ему, что нужно прекратить эту дружбу?
— Часто… в первое время, когда узнала, что он женат… Впоследствии я признаю, что была слаба. Жизнь для такой женщины, как я, может стать очень тоскливой. Естественно, я находила оправдание своей слабости, но считаю, что не причиняла никакого зла его жене. Я считаю, что он мог бы пойти гораздо дальше, и это было бы намного хуже. — Она сильно покраснела. — Видите ли, я совсем не была в нем заинтересована. Мой муж оставил мне солидное состояние, а запросы у меня скромные.
— В то время как лишенный вашей дружбы Видмер, возможно, стал бы искать утешения с кем-нибудь… кто мог бы заинтересоваться им? Ведь вы об этом хотели сказать, мадам?
— Это возможно… Да, честно говоря, это то, о чем я думала. Ведь если не ошибаюсь, Эжен очень богат?
— Он вам никогда не давал денег?
— Нет… Подарки… иногда ценные, но деньги никогда.
— Драгоценности?
— Никогда. Вечернюю сумочку, а иногда, очень редко, он уговаривал меня принять от него платье. Эжен любил, когда женщина хорошо одета и, признаюсь, иногда он оплачивал платье, которое я сама не в состоянии была оплатить… Но, честно говоря, месье, я не вижу в этом ничего дурного. Эжен часто уверял меня, что такие траты для него ничто. Цветы, пустяки и некоторые маленькие подарки я позволяла ему делать и даже оплатить четыре-пять платьев, которые я выбрала для себя… в течение двух лет… это ничто в сравнении с тем, что он жаждал сделать для меня.