Кошмар на улице Вязов
Шрифт:
— Что значит «умер»? — нахмурился лейтенант.
— Умер, значит умер, папа. Например, когда человека задушили.
— Ну, что там? — Дональд обернулся к сержанту.
— Черт, куда же я их задевал? А, вот они, — он выудил из ящика нужную связку и протянул Дональду.
В этот момент они услышали крик. Протяжный, долгий. В нем звучал такой безграничный ужас, что у людей кровь застыла в жилах. Этот жуткий вопль захлебнулся, но тут же зазвучал с удвоенной силой.
— О, Господи, пресвятая дева… — прошептал побледневший
Род вцепился в железную раму постели, пытаясь удержаться на полу. Он чувствовал, как трещат, выворачиваясь, суставы, и лопаются от жуткого напряжения мышцы. Род понимал, что долго ему не удержаться, и кричал, в безумной надежде, что его услышат, спасут… Лицо налилось кровью. Жилы вздулись на шее, перетянутой толстым жгутом простыни, которая продолжала упорно тащить его вверх, к решетчатому потолку. Но даже не это было самым страшным.
Гораздо страшнее то, что Род слышал наверху хриплый злобный смех.
НО НЕ ВИДЕЛ СОБСТВЕННОГО УБИЙЦЫ!
Жгут чуть ослаб, а затем резким рывком дернул бьющееся тело вверх.
Пальцы Рода разжались…
— …Быстрее! Быстрее!
Руки сержанта тряслись так, что он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Наконец, с третьей попытки, ему это удалось. Замок щелкнул, открываясь.
— Роооооооооооод!!! — Нэнси прилипла к решетке, с ужасом глядя на повешенного.
— Открывай дверь!
Люди ввалились в камеру.
— Держите ему ноги! — скомандовал лейтенант.
Он быстро забрался на металлический эмалированный умывальник и сдернул второй конец простыни с решетки.
ПРОСТЫНЯ ДАЖЕ НЕ БЫЛА ЗАКРЕПЛЕНА!
Гарсиа подхватил обмякшее тело и осторожно опустил его на пол. Лейтенант быстро распутал узел на шее парня и положил два пальца на артерию, пытаясь уловить биение пульса. Он несколько минут стоял на коленях, а затем выпрямился и посмотрел на дочь. Молчание получилось яснее любых слов.
Дональд перевел взгляд на перекошенное в безмолвном крике лицо трупа.
— Вызывайте фотографа, экспертов… — он вздохнул. — И соберите патрульных.
— Хорошо, лейтенант. — Гарсиа встал, и все еще поглядывая на мертвеца, боком вышел из камеры.
— Папа… — позвала Нэнси отца.
— Нэнси, — устало перебил он, — то, что происходит, мне совершенно не нравится. Абсолютно не нравится. И я бы не хотел, чтобы ты была в этом замешана. Я хочу тебя попросить: иди домой и ложись спать! Мне нужно получить заключение патологоанатома и кое-что обдумать.
— Но, папа… — снова попыталась заговорить девушка.
— Нэнси, я прошу тебя!
— Хорошо. Но ты хотя бы выслушай мою просьбу: обратись к Уолтеру Крайсвелу. — Нэнси вздохнула, — Пойдем, Глен.
Она первая вышла из камеры, а за ней, пятясь
Когда они оказались в коридоре, парень зажал ладонями глаза и прислонился к стене.
— О, боже… — прохрипел он.
— Пойдем, — повторила девушка, беря его за руку.
— Я… Мне что-то нехорошо, — с трудом выдавил Глен.
Его больше всего поразила не СМЕРТЬ, — Он видел вчера ночью нечто более страшное. — А ТО, ЧТО РОД БЫЛ СОВЕРШЕННО СЕДЫМ.
Уолтер Крайсвел сидел за столом, мрачно поглядывая на лейтенанта Томпсона.
— Я не знаю, зачем просила меня об этом дочь. Но возможно, Вы и в самом деле знаете что-то, что может помочь нам.
Дональд вздохнул, прикрывая рукой глаза. Он так и не отдохнул за двое суток ни одной минуты. Теперь еще глаза разболелись.
Крайсвел нахмурился. Седые лохматые брови сошлись у переносицы, и коронер стал похож на большого нахохлившегося филина. Впервые в жизни из-за него погиб человек. Крайсвел был максималистом. Он не сделал то, что мог сделать. Если бы не эта треклятая годовщина… Ему ведь ничего не стоило дойти до участка, или хотя бы позвонить лейтенанту и выложить карты на стол. Тогда, скорее всего, парня бы выпустили, и он был бы жив. Старый индюк. Позер хренов. Двадцать минут ходьбы — ровно столько занял бы у него путь от дома до участка — двадцать минут, и он мог бы спасти жизнь человеку.
— Так вот, — продолжал лейтенант. — Если вы знаете что-нибудь, касающееся этого дела, какие-то факты, мелочи, буду Вам очень признателен. Нет — извините за беспокойство.
Дональд понимал, что старик переживает, но ничего не мог поделать с собой. Он тоже чувствовал себя виноватым, но, в отличие от Крайсвела, не собирался заниматься самобичеванием. Ему нужно найти убийцу, и он найдет его. Обязательно. Чего бы это ни стоило. Это — его судьба, его предназначение.
Старик кашлянул, и лейтенант открыл глаза. Он и сам не заметил, как задремал.
— Ну так как? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал по-возможности бодро.
— Лейтенант, — старик уставился в окно, за которым просыпался новый день. Что принесет он? — Вчера я сделал анализы, провел… Ну ладно, это не важно. Короче, я пришел к твердому убеждению, что молодой человек, которого вы арестовали, невиновен. Он не убивал эту девушку, хотя… теперь это уже не имеет значения. — Крайсвел слегка покачивался на стуле вперед-назад. Сухие ладони лежали на коленях. Свои записки он положил на стол и теперь лишь кивнул на них, придавая вес словам. — Здесь подробно записаны факты и выводы, сделанные на их основании. Кроме того, я составил возможные приметы убийцы. — Старик умолк.