На троне в смехе Вотан-вседержительСзывает отпрысков к себе в обитель.Раскаты Тора вновь в выси гремят,Валькирии с оружием летят:Все силы грозных Асгарда боговТупиц пробудят от их мирных снов.Проснитесь и извольте же, ханжи,Узреть дела об «общем братстве» лжи.Мог заглушить ли в расе визг ваш чванныйВоинственный порыв, Природой данный?Где ж добренькие максимы для школИ Золотое Правило от зол?Каким призывом жалким вы б сдержалиТо племя, чьих отцов в Вальхаллу брали?Сгущается кровавой бури мрак,И Мидгард сотрясает марша шаг.Себя ты смертью, берсерк, обагри!В божественном бесстрашии умри!Кого заботят небеса святош,Коль воин лишь на Вотана пир вхож?И плоть Сэхримнира, и чаша медаДля бьющихся до смертного исхода:Трусливой смерти снесшему позорВовеки
не вступить в Вальхаллы двор.Несите ж смерть! Омоет пусть вас кровь,Ликуя, Тор узрит охоту вновь!Одна лишь мысль ясна – атаковать,Коль атакован – так не отступать.Услышь, Альфедр, удары с бойни,Как чувствует себя мужчиной воин!Рев ярости свирепой, боли гласСливаются в симфонию для нас.Рази! – кто не вставал бы на дороге;Пред смертью пусть зарежет каждый многих!Над слабым будь; что можешь, то исполни —К сильнейшим Боги только благосклонны!Бояться? С чем такой восторг сравним?Нас осчастливить Асгард мог один!Но тают силы, смутно вижу я,Валькирии уж около меня.Убил еще десяток! Чужд мне страх —Совсем ведь рядом девы на конях!Вот пала тьма, и дух оставил тело,Валькирия со мною ввысь взлетела.Чист совестью, я покидаю мир,Узнать чтоб Вотана веселый пир.Увижу вскоре рощи Гласир чудоИ занесен в Вальхаллы списки буду:Там ждать, когда задует Хеймдалль в рог,Замкнет кольцо творенья Рагнарёк,Биврест разрушит Суртура орда,Богов, людей пожнет меча страда,Исчезнет солнце, море сушь сожрет,Погаснут звезды, Хаос снизойдет.Затем Альфедр создаст свой мир по новой,Богов, людей с чистейшею основой.Придет страна блаженная Обилья,Не будет в ней пороков и насилья.Оставят люди лишь тогда сраженья,Покой охватит грани все творенья.А в ясном небе воспарит орел,И счастье навсегда займет престол.
On Receiving a Picture of Swans
With pensive grace the melancholy SwanMourns o’er the tomb of luckless Pha"eton;On grassy banks the weeping poplars wave,And guard with tender care the wat’ry grave.Would that I might, should I too proudly claimAn Heav’nly parent, or a Godlike fame,When flown too high, and dash’d to depths below,Receive such tribute as a Cygnus’ woe!The faithful bird, that dumbly floats along,Sighs all the deeper for his want of song.
На получение открытки с лебедями
Печальный Лебедь с грацией унылойСкорбит над фаэтоновой могилой;В слезах качают тополя листвой,Могилы водной берегут покой.Я б мог, воздать просил бы величавоНебесным родом или божьей славой,Когда, поднявшись ввысь и пав в глубины,Обрел в награду б плач лишь лебединый!А верный лебедь молча проплывает,В тоске по песне глубже все вздыхает.
Temperance Song
[Tune: “The Bonnie Blue Flag”]
1. We are a band of brothersWho fight the demon Rum,With all our strength until at lengthA better time shall come.(Chorus)Hurrah! Hurrah! for Temperance, Hurrah!‘Tis sweet to think that deadly drinkSome day no more shall mar!2. We’ll drive from off our table,We’ll drive from out our gateThe gross offence that clouds our sense,And leads to dismal Fate.3. We’ll stop the bloated brewer,We’ll close the foul saloon,We’ll teach the land to understandHow mighty is our boon.4. If aught our progress hinder,Or check our upward course,We’ll scorn the hand that threats our standAnd strive with double force.5. And when at last we triumph;When whiskey fades from view;The drunkard slave no more shall crave,But join our legions, too!
Песнь трезвости
На мелодию «Прекрасного Синего Флага»1. Отряд мы братьев стойкий,1. Мы бьемся с Ромом злым1. И в силу всю идем ко дню,1. Настанет что благим.Припев:Ура! Ура! И Трезвости ура!Я верить рад, что спирта ядУйдет с пути добра!2. Мы скинем со стола,1. Изгоним за порог1. Греха тот вид, что ум мутит1. И жизни косит срок.3. Закроем пивоварни1. И каждый мерзкий бар,1. Поймут тогда, и навсегда,1. Огромен как наш
дар.4. Мешать нам вдруг что будет,1. Иль сдержит наш подъем,1. Презрим мы то, грозит нам что,1. И снова в бой пойдем.5. Когда ж придет победа,1. И сгинет виски вон,1. Пропойца-раб не будет слаб,1. В наш вступит легион!
The Poe-et’s Nightmare
A Fable
Luxus tumultus semper causa est.
Lucullus Languish, student of the skies,And connoisseur of rarebits and mince pies,A bard by choice, a grocer’s clerk by trade,(Grown pessimist through honours long delay’d)A secret yearning bore, that he might shineIn breathing numbers, and in song divine.Each day his fountain pen was wont to dropAn ode or dirge or two about the shop,Yet naught could strike the chord within his heartThat throbb’d for poesy, and cry’d for art.Each eve he sought his bashful Muse to wakeWith overdoses of ice cream and cake,But though th’ ambitious youth a dreamer grew,Th’ Aonian Nymph delcin’d to come to view.Sometimes at dusk he scour’d the heav’ns afarSearching for raptures in the evening star;One night he strove to catch a tale untoldIn crystal deeps – but only caught a cold.So pin’d Lucullus with his lofty woe,Till one drear day he bought a set of Poe:Charm’d with the cheerful horrors there display’d,He vow’d with gloom to woo the Heav’nly Maid.Of Auber’s Tarn and Yaanek’s slope he dreams,And weaves an hundred Ravens in his schemes.Not far from our young hero’s peaceful home,Lies the fair grove wherein he loves to roam.Tho’ but a stunted copse in vacant lot,He dubs it Tempe, and adores the spot;When shallow puddles dot the wooded plain,And brim o’er muddy banks with muddy rain,He calls them limpid lakes or poison pools,(Depending on which bard his fancy rules).‘Tis here he comes with Heliconian fireOn Sundays when he smites the Attic lyre;And here one afternoon he brought his gloom,Resolv’d to chant a poet’s lay of doom.Roget’s Thesaurus, and a book of rhymes,Provide the rungs whereon his spirit climbs:With this grave retinue he trod the groveAnd pray’d the Fauns he might a Poe-et prove.But sad to tell, ere Pegasus flew high,The not unrelish’d supper hour drew nigh;Our tuneful swain th’ imperious call attends,And soon above the groaning table bends.Though it were too prosaic to relateTh’ exact particulars of what he ate,(Such long-drawn lists the hasty reader skips,Like Homer’s well-known catalogue of ships)This much we swear: that as adjournment near’d,A monstrous lot of cake had disappear’d!Soon to his chamber the young bard repairs,And courts soft Somnus with sweet Lydian airs;Thro’ open casement scans the star-strown deep,And ‘neath Orion’s beams sinks off to sleep.Now start from airy dell the elfin trainThat dance each midnight o’er the sleeping plain,To bless the just, or cast a warning spellOn those who dine not wisely, but too well.First Deacon Smith they plague, whose nasal glowComes from what Holmes hath call’d “Elixir Pro”;Group’d round the couch his visage they deride,Whilst through his dreams unnumber’d serpents glide.Next troop the little folk into the roomWhere snore our young Endymion, swath’d in gloom:A smile lights up his boyish face, whilst heDreams of the moon – or what he ate at tea.The chieftain elf th’ unconscious youth surveys,And on his form a strange enchantment lays:Those lips, that lately trill’d with frosted cake,Uneasy sounds in slumbrous fashion make;At length their owner’s fancies they rehearse,And lisp this awesome Poe-em in blank verse:
Небылица
Чрезмерность враг покоя неизменно.
Лукулл, что Лэнгвиш, астроном-любительГренков и сладких пирожков ценитель,Душою бард, занятьем – продавец,(Унынья полон: славы где ж венец?)Желанье тайное имел: блистатьЖивым стихом и песнею вещать.Перо ж строчило ежедневно с ходуО лавке панихиду или оду:Увы, не полнилось высоким чувствомПоэта сердце, билось что искусством.Взывал он к музе робкой вечерамиПирожными и прочими сластями,Хоть из подростка вырос фантазер,Не тешил образ аониды взор.На небо он смотрел в закатный час,В звезде вечерней чтоб обресть экстаз;Раз ночью взялся ухватить гимн чудуВ глуби кристальной – подхватил простуду.Тужил Лукулл от горя своего,Пока однажды не купил книг По:Пленившись ужасами на страницах,Поклялся хмуро, что придет девица.Зрит в грезах Йанек, озеро Обера,