Кошмар в августе
Шрифт:
— Хм, — усмехнулся Полетаев, — ну, ну, продолжай дальше.
— Юркевич с ума сходила, а стояла на своем. И все потому, что не понимала, как это произошло. А я теперь знаю.
— Расскажи. — Паэгле была почти серьезна. — На будущее, мало ли что.
Даша от возбуждения разве что руки не потирала:
— На самом деле это меня товарищ полковник надоумил...
— Я? — Полетаев ткнул себя пальцем в грудь и сделал большие глаза.
— Да. Помнишь, когда пропал Алексей, ты говорил, что под видом взятия крови из вены ему могли вколоть снотворное
— Боже правый! — Паэгле развернулась всем корпусом к Пантелееву. — Юра, клянусь, подобная мерзость как раз в твоем вкусе.
— Чего ты мелешь! — Доцент сидел красный как рак.
— А ведь судя по всему это правда, — заметил Истомин. — Вы только посмотрите на его руки.
Покрытые короткой рыжей шерстью пальцы тряслись.
— Это какой-то бред, — бормотал Пантелеев, — это совершеннейший бред.
— Да никакой не бред! — Валикбеев уже оправился от испуга, теперь он скрежетал зубами. — Диана мне несколько раз жаловалась, что во время взятия крови теряла сознание. Вот, значит, почему! Подонок, скажи спасибо, что на мне наручники, я бы тебя разорвал!
— Не проблема. — Полетаев подбросил ключ на ладони. — Сейчас снимем...
— Нет!!! — заверещал Пантелеев. — Держите его подальше от меня, он ненормальный, он меня убьет!
— Конечно, убьет. — Полковник все еще делал вид, что хочет расстегнуть наручники. — Но если вы нам сейчас честно все расскажете, обещаю — господин Валикбеев вас пальцем не тронет.
— Я ни в чем не виноват! — Казалось, еще чуть-чуть, и доцент рухнет на колени.
— Могу испытать вас на детекторе лжи. — Полковник выразительно потряс ключами от наручников. — Итак, считаю до трех: раз, два...
— Это все Марина! — раздался вопль. — Это все она. Она хотела меня на себе женить, это она заставила меня подать на развод!
— Ерунда, — Даша нахмурилась. — Шувалову вы использовали, вы знали ее слабое место и заставили работать на вас. — Она помолчала. — Поразительно, но существуют женщины, которым нравятся даже такие козлы, как вы. У вас ведь еще есть пара-тройка неизвестно на что надеющихся любовниц? Да? Это их вы заставляли звонить Валикбееву и Паэгле?
Поскольку Пантелеев угрюмо молчал, Даша продолжила:
— Вы пытались соблазнить и домработницу, но она вам отказала. Вам! Разве отказала бы она Валикбееву? — Рыжая покачала головой. — Сомневаюсь. А развелись вы совершенно с иной целью: вы собирались жениться на безутешной жене убийцы. Вы и ребенка ей сделали из тех же соображений — беременной женщиной управлять намного проще. Цинично бы ее шантажировали: раз ребенок ваш, что можно было бы доказать даже в случае аборта, значит, Юркевич, ваша любовница, с вами заодно. Кроме того, она девушка не из глупых: результаты эксперимента превзошли все ожидания, пусть не Нобелевская премия светила, но какая-нибудь — точно. И слава, и звания, и деньги. А кому они достанутся, если из четверых участников проекта двое сидят, а одна умерла? Вот и получается, что Пантелеев — единственный, кому достается
— Что значит — двое сидят? — нахмурилась Паэгле. — Ты намекаешь, что он и меня бы посадил?
— Конечно. Только ради этого Пантелеев и убивал. Он сделал все, чтобы рано или поздно следствие вышло на нужный след: ваши минздравовские дачи в двух шагах, у покойников увечья, прямо указывающие на возможную причину убийства. И звонки он организовал не просто так — он заставил вас нервничать, совершать поступки, которые потом могли бы служить прямыми доказательствами вины.
Все смотрели на тихо скулящего доцента. И только Даша смотрела на Полетаева.
— Ты чего ждешь? — спросила она.
— Как чего?
— Давай, хватай его.
— Кого? — спросил полковник.
— Пантелеева, конечно.
— Нет уж, дудки, — тот рассмеялся. — Я за три года испорченной жизни уже отлично знаю, кто у тебя оказывается настоящим преступником.
— Кто? — растерялась Даша.
— Последний из всех присутствующих. Ты сначала всех переберешь, помучаешь, а потом ткнешь в самого последнего и скажешь: «Вот он». А кто у нас последний? Артем Николаевич Истомин. Так что я подожду.
Раздался страшный грохот: Пантелеев вскочил и бросил в Истомина стулом. Тот пригнулся, но массивной ножкой ему все равно рассекло бровь. Кровь брызнула во все стороны. Истомин, придерживаясь рукой за стену, упал на колени. Увидев кровь, Паэгле бросилась в ванную, принесла вату, перекись, бинты и прочие атрибуты первой помощи, быстро обработала рану.
— Ну давай рассказывай, не тяни. — Полетаев смотрел на раненого без тени сочувствия. — А то помрет еще тут твой подозреваемый.
— Какой подозреваемый?! — закричала Даша. — Ты что, ненормальный? Он в этом институте даже не работал, как бы он Шуваловой укол сделал?
— Так ты не будешь его обвинять? — Полковник, казалось, был смертельно разочарован.
— Конечно, нет! Хватай Пантелеева.
— Легко сказать — хватай. — Синие глаза с грустью изучали место, где еще минуту назад сидел доцент. — Он исчез.
Паэгле расхохоталась.
3
Даша укладывала в сумку последние вещи. Юлька сидела на широком подоконнике и болтала ногами. Вид у нее был счастливый и легкомысленный.
— Я только одного не пойму, как ты догадалась, что это Пантелеев?
— Меня зацепили два факта: первое — Шувалова твоих рыб могла отравить и за документами гоняться только ради любовника, но от Валикбеева она не могла забеременеть.
— Это я поняла, а второе?
— Сумма, которую преступники требовали от Валикбеева. Сто тысяч, столько же, сколько и от тебя.
— Ну и что?
Даша посмотрела на подругу:
— Я никак не могла понять, откуда стало известно, кто отец Антона. — Юлька посерьезнела. — Помнишь, ты говорила, что анализ крови ребенку делаешь в вашей лаборатории?