Кошмар в мини-юбке
Шрифт:
— Я сделала это специально для вас, — сказала она, указывая глазами на чашку ароматного кофе с горкой свежих сливок, плавающих на поверхности. Кроме кофе, на подносе стояла вазочка с печеньем, сахарница и лежала чайная ложка.
— Поставь его куда-нибудь, — сказала я Алине, — вон, на столе. Я потом попробую твой кофе. Спасибо.
Алина выполнила мои указания, а затем села рядом.
— Знаешь, Алина, мне бы остаться одной. Я кое-чем занята, — намекнула я.
— Ну ладно, — насупилась она, выбираясь из удобного кресла.
Я подождала, пока она выйдет, и, закрыв изнутри дверь на ключ, продолжила исследования
Запах и вкус ничего. Цикорий и что-то еще, чего я не могла опознать, потому и отодвинула чашку от себя. С чего это девчонка начала поить меня кофе, при том что ее на кухню палкой не загонишь? Пройдя в ванную комнату, я вылила кофе в раковину и увидела на дне толстый слой белого осадка. Яд? Нет, не похоже. По крайней мере, мне хотелось надеяться, что я не отравлена. Яды без вкуса и запаха раньше я считала прерогативой спецслужб, однако, посетив квартиру друзей Зеленого, где мне предложили отличный наборчик отравителя, я изменила свое мнение. Надо просто в нужное время в нужном месте оказаться с деньгами. Кончиком пальца я коснулась налета, а потом перенесла его на язык — какое-то снотворное, не успело раствориться. Вряд ли Алина переживала, что я плохо сплю. Что ж, поиграем по ее правилам.
Я вышла из своей комнаты. Алина не обращала на меня решительно никакого внимания и смотрела телевизор. Казалось, боевик, транслировавшийся по кабельному, всецело поглотили ее. На кухне я заглянула в мусорное ведро. В мусоре на дне лежало пять упаковок от снотворного, какое можно найти в любой аптечке. Задвинув назад ведро, я начала мыть руки. Мягкие шаги вниз по лестнице слышались отлично в затихшем доме. Я сделала вид, что пошатываюсь, как пьяная, от действия выпитого снотворного.
— Что с вами? — невинно спросила Алина, встав на пороге кухни. В розовом махровом халате с еще слегка влажными после душа волосами она выглядела невинным ангелом.
— Не знаю, — соврала я, — голова как чумная, руки и ноги отказывают. Заболела, что ли…
Пошатнувшись, я повалилась на пол, попыталась встать и снова упала, профессионально имитируя паралич конечностей.
— Я не могу встать, Алина, помоги, — произнесла я заплетающимся языком. — Почему ты стоишь?
Скрестив руки на груди, Алина стояла, словно истукан, следя за мной расширенными глазами.
— О господи, да это ты подстроила! — ужаснулась я притворно, поднимая к ней лицо со страдальческой гримасой. — Как ты могла отравить меня? Ты предательница!
— Я не отравила тебя, это просто снотворное, — не выдержала Алина. — Ты уснешь, и тебе не будет больно. Я просто включу газ и поставлю в холле на пол свечку. Газ наберется — и бум весь дом. Это будет быстро и совсем не больно. Я такое видела в кино.
— Зачем, зачем, ты хочешь меня убить? Ведь ты же мне нравишься. Я даже успела тебя полюбить, как родную дочь, — вопрошала я трагически. Видно было, что девочке от моих слов не по себе.
— Ты мне тоже нравишься, ты крутая, — призналась Алина со слезами на глазах. — Но ты уже догадалась обо всем. Я знаю, какая ты хитрая. Рано или поздно, ты все равно бы докопалась, даже если сейчас не догадалась. Пока ты болтала с милицией, я посмотрела файлы на твоем компьютере. Ты видела Юрку и все бы рассказала маме. Я не могу, чтобы ты ей пожаловалась. Понимаешь, не
— Неужели ты сама это все это придумала: убийцы, письма, взрыв в доме? Нет я не верю — ты всего лишь ребенок! — подначила ее я.
— Кто ребенок! — вскинулась Алина. — Если бы не ты с Виталием мой план бы сработал! Я одна все придумала и осуществила, а Юрка только договаривался с Курочкиным по телефону да тырил деньги со счета матери. Я узнала, что отец подружки готов порешить кого угодно за деньги, и приказала Юрке украсть деньги и нанять его. Юрка послушный, как телок. Именно я позвонила на фирму Тарика, чтоб он приехал и забрал Рината. Я купила гранату и взорвала комнату! Нечего держать меня за малолетку!
— Не убивай меня, — попросила я жалобно.
— Ну что мне делать? — отчаянно закричала Алина. — Что? Что? Ты расскажешь маме, и она точно перестанет меня любить, может, даже выгонит из дома, и наша семья не восстановится!
— Я не расскажу, — пообещала я, цепляясь дрожащей рукой за стол, — вот тебе истинный крест, не расскажу.
— Расскажешь, конечно. Не считай меня дурочкой, — усмехнулась Алина, внимательно наблюдая за моими движениями. — Что-то ты не засыпаешь, — задумчиво сказала Алина, запуская руку в карман халата. — Наверно, я не рассчитала дозу. Правда, там написано, что максимальная доза — десятая грамма, а я тебе десять грамм зафигачила. Не знаю, в чем дело. — Говоря это, она достала из кармана мой электрошокер и, направив его в мою сторону, медленно пошла к плите, включила все конфорки, а затем погасила пламя. Газ с шипением пошел в комнату.
— Пожарные потом найдут плиту с открытыми кранами, и даже идиоту станет ясно, что взрыв подстроен, — сказала я, наслаждаясь растерянным взглядом девочки. Она бросилась к плите и закрыла конфорки.
— Провалился твой план, — съехидничала я.
Алина кругами металась по кухне, не зная, что ей делать. Внезапно остановившись, она вскрикнула:
— Я подожгу дом, и все! В кладовке осталось полно растворителя после ремонта.
— Тогда мне будет больно, — напомнила я ей, закатывая глаза, как при потере сознания.
Соображала Алина моментально. Сорвав со стены сковороду, она размахнулась, чтобы как следует огреть меня по голове, таким образом избавив от дальнейших мучений. Я рассудила, что голова мне еще пригодится, и, увернувшись, вскочила, хватая бандитку. От громкого визга, услышанного, наверно, за километр, я едва не оглохла. Девчонка сопротивлялась с невероятной силой, лягалась, кусалась, кроя меня трехэтажным матом. Пока я ее скрутила, с меня сошло, наверно, семь потов, а по всему телу красовались укусы, хорошо гармонировавшие со старыми синяками. Закованную наручниками Алину я усадила на кухонный уголок и, щелкнув по носу, весело подмигнула ей.
— Ну что, съела? Теперь тебе прямая дорожка или в колонию для малолеток, или в психушку, потому что мне кажется, что мозги у тебя сильно набекрень.
Лицо Алины сильно покраснело от злости. Я боялась, как бы ее не разорвало от натуги, однако вдруг она успокоилась и перестала вырываться. Спокойно, с улыбкой она сказала:
— Тебе все равно никто не поверит. Какие у тебя доказательства? Ты расскажешь, что я тебе говорила, а я скажу, что ты врешь. Неизвестно еще, кому поверит суд — такой прожженной стерве, как ты, или невинной девочке, как я. Ну, что скажешь?