Кошмарной вам ночи
Шрифт:
Длинный багровый след, оставленный Сиреной, привёл мужчину к её верхней части туловища, отделёной ударом меча. Барон лежала навзничь, раскинув руки, и смотрела на вены труб, протянутых под потолком.
Когда Мидас приблизился, она перевела на него болезненный взгляд и вымученно улыбнулась, из уголка губ скользнула алая дорожка. Вот она сила вампирской витэ — даже разделённая надвое, Сирена продолжала влачить свою не-жизнь. Однако длиться долго это не могло.
— Помнишь нашу первую встречу? — произнесла она шепотом и, закашлялась, разбрызгивая
— Да.
— Ты казался мне таким… совершенным.
— Я целую вечность ждал, пока ты придёшь в себя.
Сирена закряхтела — она смеялась, представляя себе ту картину. Да, подумала она, какая дурацкая слабость у тореадоров — зависать от вида чего-то эстетически безупречного. Всё ж лучше, чем приходить в ярость от любой мелочи или перебирать сотни людей в поисках подходящей именно для тебя одного крови.
В её голове крутился целый вихрь мыслей и просьб, которые она должна была озвучить, но вместо этого Сирена решила сказать только то, что действительно её волновало:
— Ты не позволил мне любить тебя по-настоящему.
Мидас отвёл взгляд. Перед его взором возникла ласковая улыбка Грёзы, её прекрасные синие глаза и аппетитная шейка, хранившая на себе его укус и его поцелуи.
— Хотела бы я знать, что такого ты нашёл… — Сирена закашлялась вновь.
— Не надо, не трать силы напрасно.
— Конец мне, Мидас. Хочу быть откровенной в последние минуты.
Вампир коротко кивнул и присел рядом с Сиреной на корточки. Она протянула обагренную кровью охотника руку и коснулась его щеки.
— Я хочу быть на её месте…
Взгляд барона замер на лице Мидаса, улыбка погасла. Спустя мгновение она превратилась в пепел, исчезнув навсегда. Лишь пятнышко крови на коже мужчины в форме отпечатка пальца напоминал о Сирене, и больше ничего.
Выход из потайного тоннеля был закрыт решёткой с выломанными прутьями. Мидас просочился через небольшой лаз и прошёл вдоль каменной покатой стены к перекрёстку, стараясь не пачкать обувь в сточных водах. Дойдя до указателя (канализация представляла собой лабиринт коридоров, и порой даже работники коммунальных служб могли в ней заблудиться), Мидас обнаружил сидящую на земле девушку в красном кимоно. У её ног лежал пистолет. Незнакомка горько плакала, накрыв голову руками и явно не замечала присутствие постороннего.
— Почему ты не убила того охотника раньше? — задал вопрос Мидас.
Девушка вздрогнула от неожиданности и, вскочив на ноги, уставилась на Мидаса. Конечно, она узнала его и оттого расплакалась ещё пуще.
— Она сказала мне остаться с Рокс! — ответила девушка, закрыв лицо ладонями. — Когда я увидела, что он преследует Сирену, я бросилась за ними, но он… Я не успела! Мне так жаль… Не успела, просто не успела.
— Дура, — сплюнул Мидас. — Идём. Пистолет подбери.
— Что со мной будет?
— Спросишь у Мары.
— Она жива? — обрадовалась девушка.
— Не говори ни слова о том, что здесь произошло, ты всё время была в главном зале с умирающей подругой, —
Мидас вывел девушку из канализации на поверхность в одном из переулков и сразу же заметил стоявший неподалёку фургон, в котором он с остальными сородичами приехал в Санта-Монику. Едва он сделал шаг в его сторону, как оттуда выскочила Грёза и, подбежав к Мидасу, бросилась к нему в объятия.
— Прости, что заставил тебя волноваться, — сказал он, целуя возлюбленную в макушку.
«Никогда больше так не делай», — произнесла Грёза мысленно и крепко прижалась к Мидасу, от которого невыносимо несло гарью.
Следом подошла Мара. Она взглянула на мужчину с тревогой и, хотя уже знала ответ, всё равно спросила:
— Что с Сиреной?
Девушка, которую Мидас вывел из канализации, бросилась Маре в ноги и заревела.
— Охотник настиг её в потайном тоннеле, — ответил Мидас.
— А Рокс? — дрожащими губами произнесла Мара.
— Обречённая погибла задолго до своей хозяйки, — сказала подтянувшаяся к сородичам Дина. — Чашу весов склонили не в её сторону. Обречённая должна была умереть, чтобы Другая ступила на свой кровавый путь.
— Молчи, Дина, — процедил сквозь зубы Мидас, сверля малкавианку ледяным взором.
«Она говорит обо мне, так ведь?» — спросила Грёза. Мидас не удостоил её ответом, а лишь обнял крепче.
Кровавый путь… Почему всегда нужно приносить жертвы для того, чтобы что-то изменить? Он не знал даже, что именно суждено совершить Грёзе, но вынужден был идти по уготованной ей дороге, как единственный, кто сможет подсказать девушке верное решение или остановить, прежде чем она совершит нечто ужасное.
А сейчас, пока не нагрянула полиция в поисках поджигателей, нужно было сматываться подальше, и лучше всего вообще прочь из города. Мидас усадил сородичей в фургон и сам сел впереди рядом с Редуксом. Тот завёл двигатель и, положив руки на руль, замер в нерешительности.
— Что с тобой? — поинтересовался Мидас, устало глядя на брата. — Поезжай.
— А куда? — спросил тот, неопределённо качнув головой.
— Да хоть к Шабашу на ранний завтрак. Лично я не прочь вырубить всю местную секту к чёртовой матери.
— Ладно, — ответил Редукс, пожав плечами. — Жаль, медведя не прихватили.
Фургон тронулся с места и, развернувшись, поехал прочь.
Глава 9. Воспоминание: Ренегат
Указанный призраком заброшенный особняк был оцеплен группой шабашевцев. Приблизившись к распахнутым чугунным вратам, Ренегат ощутил мощную ауру смерти и страдания. Она давала ему сил, словно свежий морской бриз, но он пришёл сюда не затем, чтобы стать частью безумного культа извергов.