Кошмарный сон слепого
Шрифт:
–Кристи, лапочка, сходи в магазин, принеси мамочке пивка. – у нее изо рта пахло намного сильнее, чем во всей квартире. Она стала мять мне плечи. – А, сыночек? Принесешь?-как будто для того, чтобы я не смог отказать. Смог, конечно.
–Мам, у нас больше нет денег, ты и так всё пропиваешь, помнишь?
Я, конечно, соврал. Деньги у меня были. Я давно ещё научился загонять младшеклассников за школу и вытряхивать из них всю мелочь и обеды, которые их любящие мамочки по итогу делали для меня и Женьки.
–Ах, ты тварь неблагодарная!
Она сжала мои плечи, а потом, резко замахнувшись,
«Спектакль окончен» – Полина Гагарина*
–Ты Женьку напугала! – сразу понял я, но матери, продолжающей меня материть, похоже, было совсем не до этого. Я скинул ее руки со своих плеч и направился в сторону Женькиной комнаты.
–Ты слышишь меня? Меня слы-ш-шь? Дылда восемнадцати летняя, на шее у матери и даже пивка купить ей не можешь! Тварь неблагодарная! – завопила она, стучась в стену. Только мне уже на это было наплевать. Я постучал в дверь и аккуратно зашёл в комнату. Женька сидела в углу между шкафом и старой тумбой. Я медленно подошёл ближе и сел перед ней на корточки.
–Испугалась?
–Мама опять кричит..? – тихо спросила она.
–Испугалась. – вздохнул я себе в подтверждение. – Да, мама опять кричит. Не бойся, тебя она не тронет.
Я протянул к ней руки для объятий, а Женька сразу поняла и поддалась вперёд. Темные, растрёпанные косы прильнули к моей груди, а после и всё худощавое тело. Сестра снова была в школьном платье «на вырост» и светлых колготках с котиками. Видимо, испугалась пьяную мать, забилась в угол и так и сидела до моего прихода. Ну, правильно, я бы тоже забился в угол и ждал своего единственного защитника.
По радио заиграл какой-то недо-шансон и мать поспешила на кухню переключать. Она ушла, а значит открылась отличная возможность перебраться в мою комнату.
–Ты голодная? – снова обратился я к Женьке. Она лишь скромно пожала плечами, что значило ее обычное «да».
–Хорошо, тогда пойдем. Я принес пирожки и яблочный сок (сок купил сам, а пирожки, как обычно «любезно одолжил» у второклассника). Она кивнула и, встав с пола, поспешила за мной в комнату. Там мы и закрылись, налили друг другу сок, достали пирожки, спрятались на кровать под одеяло, как любила Женька и, слушая любимый диск Перемотки с альбомом «Ночь эпохи», разговорились. Разговаривали о всяком: о космонавтах, о мухах, которые садятся на свежеприготовленную яичницу, о больших очередях в магазинах, о не завявших цветах, и обо всем глупом. Особенно о глупом. Мы спрятались от всего мира, как всегда. Разговаривали о глупых вещах и ели остывшие пирожки с рисом, запивая яблочным соком.
Только я, Женька и
–«Надежду вынь и брось, что вряд ли нас поймут умы пропавших лет, что просто здесь живут»*.
«Вечный путь» – Перемотка*
Глава 6:
«Я видел сон» – Перемотка
Я шел по заснеженной улице в тёплом шарфе и пальто. Судя по тьме вокруг, немноголюдию и включенным фонарям, это был либо вечер, либо совсем раннее утро. Сзади, на плече, свис рюкзак, видимо, утро.
Двор был совсем мне не знаком:
Там, на скрипучей качели, кто-то неподвижно сидел, пуская изо рта облачки пара. Мои ноги сами завели меня на площадку, к тем самым качелям. Там сидел.. Уильям?! Какого черта он вообще здесь делает?!
Уильям сидел в похожем пальто, только белого цвета. На его белоснежные волосы падали хлопья снега, тая, и, сливаясь с локонами и пальто. Он сидел и пускал изо рта комки пара. Его белоснежные, как и волосы, глаза были сконцентрированы лишь на паре и хлопьях снега.
–Смотри, Кристофер, снег идёт! – сказал он каким-то не своим, более детским голосом и заулыбался.
–Вижу. – нехотя процедил я. У меня изо рта тоже вышел пар. Он привлек внимание Уильяма, а потому парень стал смотреть только на меня (точнее, на пар). На мои губы.
Я сел на соседнюю качель. Уильям проводил меня взглядом, а потом резко посмотрел на свои руки.
–Холодно.
–Холодно. – подтвердил я, а потом тоже глянул на свои. На них были отцовские варежки с красивым рисунком оленя и всякими расписными узорами.
–Здесь каждую зиму так холодно? – не унимался Уильям.
–Нет. Бывает и теплее, и холоднее. Россия же.
–Россия.. – тихо произнес он и, придвинув ладони ко рту, стал их греть.
Тогда я уже не выдержал: вскочил с качели, стянул с себя варежки и, подойдя к Уильяму, грубо натянул варежки на его руки.
–На! Заколебал меня уже.
А руки то и вправду были ледяные. Я на мгновение замер, то ли прощаясь с варежками, то ли жалея Уильяма – сам так и не понял.
–Отцовские. – только и сказал на последок, а после резко отдернул руки и заснул в карман. – Береги их.
–Руки или варежки? – хихикнул Уильям. Мне было не смешно. Его беззаботная улыбка напомнила Женьку, такую же жизнерадостную и активную. Я решил промолчать.
Уильям высунул язык и стал ловить снежинки, совсем как ребенок.
–Вкусно? – почему-то язвительно спросил я.
Уильям убрал язык обратно в рот.
–Буду беречь. – радостно ответил он.
Тут же, как и у него, у меня появилось желание уточнить что именно он собирается беречь, но всё-таки не стал.
Я перекинул лямку рюкзака повыше и уже собирался уходить, но не тут-то было: мои ноги перестали меня слушаться.
–Знаешь, в этом году зима такая холодная, как бы ты не замёрз. – Уильям взял меня за руки и, встав с качели, подошёл почти в плотную. Он стал пихать мои руки в свои карманы, а я же в свою очередь пытался отдернуть их, оттолкнуть Уильяма. Но всё тщетно. Даже они меня не слушались.
–Да не замёрзну я! Только отъебись!
В этот момент я был похож на беззащитного щеночка, которого насильно утаскивают с собой злые руки.
–Я вообще слепой. Ничего не вижу. Но для того, чтобы разглядеть твою красоту мне глаза не нужны.
Его слова напомнили мне какие-то смазливые и жутко кринжовые подкаты с какого-нибудь паблика в ВК по неудачным подкатам (так он бы и назывался, отвечаю). После этого он закрыл глаза и потянулся ко мне, как в сцене с поцелуем.
Зрение на мгновение исчезло. Тепло у носа, дрожь.