Кошмары города кошек. Кошмар второй: Призрак города кошек

Буторин Андрей Русланович

Стас невольно поежился и стал пятиться, не находя в себе мужества повернуться спиной к черной пустыне. Казалось, сделай он это, темнота перепрыгнет реку, проглотит его и растворит в своей жути.

Но пятился он недолго, через три-четыре шага споткнулся и упал — плавно и мягко, как и положено во сне. А потом увидел мальчишку, который стоял рядом и тянул ему руку. Стас сжал протянутую ладонь, и мальчишка легко поднял его на ноги, словно Стас весил не больше котенка. А может, этот мальчишка просто был очень сильный, тем более что и одет он был, словно воин — древний воин, — в серые штаны из грубой ткани и кольчугу, перетянутую кожаным поясом. На ногах у «воина» были добротные с виду сапоги, а вот шлема, против

ожидания, у странного парня не было; его длинные светлые кудри свободно развевались на легком ветру. Если бы не эта «повышенная волосатость», мальчишку было бы легко принять за самого Стаса — он был одного с ним роста, такой же курносый, широкоскулый, и сероглазый. Собственно, и у самого Стаса, волосы тоже были светлыми, только гораздо короче.

С полминуты мальчишки рассматривали друг друга, а когда Стас открыл рот для первого вопроса, он заморгал и проснулся.

2.

Стас провел в реанимационной палате еще пять дней, а потом, когда боль поутихла и дела его, как сказал доктор, пошли на поправку, его перевели в обычную палату, где лежали двое взрослых мужчин, тоже с загипсованными ногами, но уже передвигающихся с помощью костылей.

Потянулись утомительные и тоскливые больничные дни. Перевязки, капельницы, уколы прямо-таки замучили Стаса. Но еще, пожалуй, мучительней, были вынужденная неподвижность и тоска по дому. Даже в школу Стас побежал бы сейчас вприпрыжку, с огромным удовольствием! Сердце его порой сжимала такая грусть, что он бы, пожалуй, заплакал, лежи в палате один. Правда, соседям Стаса и так не было до него дела. Они то играли в шахматы, вытянув ноги в гипсе на табуретах, то шелестели газетами, то попросту спали, сотрясая храпом палату. Но плакать при посторонних Стасу все равно не хотелось. Тем более что до дня рождения оставалось каких-то два месяца, а четырнадцать лет — это уже тот возраст, когда плакать парню недопустимо в принципе. Так, во всяком случае, думал сам Стас. Пора было к этому привыкать и закаливать волю. Благо что и времени было для этого достаточно, и текущие обстоятельства способствовали подобной закалке как нельзя лучше.

Мама, конечно, больше не ночевала в больнице, но все равно то она, то папа, то и та, и другой вместе навещали его порой не по одному разу в день. И все равно было очень тоскливо и скучно. Поэтому, когда дней через десять к Стасу пустили Андроида — он чуть не пустился в пляс, несмотря на сломанную ногу. Андроид тоже выглядел радостным от встречи. Точнее, выглядели, поскольку данное прозвище носили сразу два человека: брат и сестра — Андрон и Даша, близнецы, одноклассники Стаса и его лучшие друзья. Андрона звали именно Андрон, а не Андрей, это не было его вторым прозвищем. Да никакое другое прозвище ему и не подошло бы, потому что один он никогда не был, как, соответственно, никогда не была одной Даша — они всюду ходили вместе, словно приклеенные. Даже собственные родители подшучивали иногда над детьми, называя тех сиамскими близнецами. Так что прозвище, придуманное кем-то как простая сумма двух сокращенных имен, приклеилась к близнецам намертво, и разделять его на отдельные составляющие попросту не имело смысла. Пожалуй, в их классе один только Стас звал Андрона и Дашу их настоящими именами. Зато, когда сам он в этом дуэте стал третьим, их попытались переименовать в Стандроида, но это прозвище не прижилось — все-таки Стас на фоне близнецов был слишком отдельной, чересчур самостоятельной личностью. Да и большую часть времени он все-таки проводил без них.

Как раз за день до прихода Андроида Стасу первый раз разрешили подняться с постели. Пока даже без костылей; с одного боку его придерживал доктор, с другого папа. И хоть стоял — а, скорее, висел на руках у взрослых — он не больше пары минут, устал так, словно пробежал трехкилометровый кросс. И все равно это событие

Стаса очень обрадовало; он уже начинал опасаться, что от него скрывают правду, и что весь остаток жизни ему доведется провести в кровати.

Так что Андрон и Даша застали друга в прекрасном настроении и после приветственных возгласов и осторожных рукопожатий сознались:

— Мы думали, что застанем тут живой труп, даже идти немного боялись, а ты вон какой, словно и не случилось ничего.

— Ага, не случилось, — задрал одеяло и постучал по гипсу Стас, — а это что?

— Подумаешь, — синхронно пожали плечами близнецы, — от тебя же не убыло, а наоборот прибыло. Вот если бы ногу совсем оторвало — тогда да.

— Или голову, — буркнул Стас, но не сумел сдержать улыбку. — Бестолковую глупую голову. Зато теперь я буду умней, стану переходить улицу только по переходу! Подземному.

— А если подземного не будет?

— Вырою.

— Тогда тебе придется повсюду таскать лопату. А мы будем всегда носить фотоаппарат, чтобы не пропустить моменты твоих героических пересечений проезжей части.

Удивительно, но Андроид говорил о себе исключительно во множественном числе, независимо от того, кто это был — Андрон или Даша. Даже в те исключительные моменты, когда они ненадолго разлучались — например, у врача, или в спортивной раздевалке. Поэтому возникало некое лексическое несоответствие — они говорили о себе: «Мы пришли; мы сказали», а о них говорили: «Андроид пришел; он сказал». Но те, кто общались с Андроидом часто, к этому быстро привыкали.

А вот внешне брат с сестрой не были совсем одинаковыми. Даша выглядела более стройной, и даже казалась чуть выше брата. Нос у нее был меньше, чем у Андрона, зато рот — и пошире, и с более пухлыми губами. Похоже, самим им такое положение дел очень не нравилось, и во всем остальном они старались быть максимально похожими: одинаково стриглись, носили одинаковую одежду — разумеется, в мужском стиле, ибо юбку Андрон не надел бы ни за какие коврижки. Так что их зачастую считали братьями-двойняшками, а их мелкие внешние «несоответствия» были почти незаметными, особенно для посторонних. Учитывая еще, что оба они были одинаково черноволосыми и кареглазыми.

Но уж кто-кто, а Стас-то хорошо отличал своих друзей одного от другого. Точнее, одного от другой, или одну от другого. И не только внешне. Наверное, еще и поэтому он не любил называть их Андроидом.

— Ох, ребята, — вырвалось у него, — как же я по вам соскучился!

— И мы по тебе, — сказал Андроид. Кто именно, Даша или Андрон, было совсем несущественно. — И вообще, в классе о тебе каждый день вспоминают. Даже слух пошел… — Близнецы опустили головы и шмыгнули носами, но продолжить никто из них не решался.

— Ну, — приподнялся на подушке Стас, — что за слух? Не тяните!

— Что тебя… что тебе… — замямлили брат с сестрой, — что ты теперь не справишься с программой, и тебя того…

— Что «того»? — насупился Стас. — Расстреляют? Что вы мямлите, говорите как есть! На второй год меня, что ли, в восьмом классе оставят?

— Ну, типа того, — выдохнул Андроид.

— Это мы еще посмотрим! — прищурился Стас. — Я пропустил меньше месяца, нагоню.

— Так ведь ты же еще не завтра вернешься…

— Ну и что? У меня нога сломана, а не голова. Вернее, голова тоже была… того… немножко, но ее уже вылечили. — Стас, не выдержав, фыркнул: — Я надеюсь. Так что, если вы мне поможете, я не сильно отстану.

— Да мы-то поможем, — вскинулись близнецы, — но тебе ведь тяжело будет заниматься, наверное?

— Мне тяжело валяться без дела! — стукнул кулаком по одеялу Стас. — Если бы вы знали, как мне это безделье осточертело! Да для меня сейчас алгебра будет как песня, а физика как фантастический роман! Кстати, вы мне почитать чего-нибудь тоже принесите, а? Фэнтези какое-нибудь или ужастик.