Косметика врага
Шрифт:
– А ваши россказни об умерших родителях, о кошачьей похлебке, о школьном друге, которого вы якобы убили, – что все это значит?
– Ты готов придумать что угодно, только бы уговорить себя, что я не ты, а кто-то другой.
– Я больше не верю вашим бредням. Вы на все найдете ответ.
– Конечно. Ведь я – это живущий в тебе дьявол. А у дьявола ответ есть на все.
– Но меня это не убеждает. Кстати, путешествие в Барселону – это тоже ваша работа?
– Нет-нет. И рейс задержали не из-за меня. Я не звонил ни твоему шефу, ни в диспетчерскую аэропорта.
– К чему тогда было городить столько небылиц?
– Чтобы заставить
– Почему вы выбрали для этого аэропорт?
– Вылет задерживается. Вынужденное ожидание, и ты не знаешь, чем заняться. Таких людей, как ты, можно захватить врасплох, только если случается что-то неожиданное и они оказываются не у дел. Да еще эта дата, десятая годовщина со дня смерти твоей жены, которая уже с утра тревожит твое подсознание: ты созрел, чтобы открыть глаза. В твоем мыслительном компьютере уже завелся вирус, и с этим ничего не поделаешь. Вот почему ты слышишь меня, даже когда затыкаешь уши.
– Расскажите, что же произошло на самом деле!
– С чего это вдруг ты так заторопился?
– Если я действительно убил Изабель, то хочу знать, почему я это сделал.
– Потому что ты ее любил. Кого любят, того и убивают.
– По-вашему, я пришел домой и без всякой причины зарезал ножом свою жену?
– Тобою двигала лишь любовь – любовь, которая тяготеет к разрушению.
– Громкие и бессмысленные слова.
– А я сижу в тебе и знаю, что говорю. Посмотри правде в глаза: жизнь так устроена, что у каждого влюбленного, тем более страстно влюбленного человека, в какой-то миг может возникнуть желание убить свою жену. Я и есть этот миг. Большинство старается подавлять в себе подобные страшные мысли и темные стороны своего я. А ты не похож на других. Ты даже не подозревал, что в тебе живет убийца. Как и тайный любитель хот-догов и мнимый насильник, по ночам нападающий на женщин на кладбищах. Но сегодня в твоем мозгу что-то стряслось, и ты нос к носу столкнулся с ними. И тебе, естественно, трудно поверить, что все они живут в тебе.
– Вы ничем не можете подтвердить свою галиматью. Так почему же я должен верить вам на слово.
– Вещественные улики зачастую только уводят в сторону, а вовсе не подтверждают истину. Ну, хорошо, а что ты скажешь на это? В пятницу, двадцать четвертого марта тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, около семи вечера, ты неожиданно вернулся домой. Изабель показалось, что ты какой-то странный. И все потому, что она впервые столкнулась с Текстором Текселем. Это был ты и в то же время не ты. Обычно ты нравишься женщинам, а я – нет. Но в тот день ты почему-то не понравился Изабель. Ты молча смотрел на нее моими глазами сексуально озабоченного подонка. Ты крепко обнял ее, но она с отвращением оттолкнула тебя. Ты снова попытался обнять ее. Но она снова отстранилась от тебя и, чтобы подчеркнуть свой отказ, села на диван и отвернулась в сторону. Тебя возмутило, что она не желает иметь дело с Текстором Текселем. Ты отправился на кухню и взял самый большой нож. Ты подошел к ней, но она не заподозрила дурного, И ты несколько раз вонзил нож в ее тело. Никто из вас не произнес ни слова.
Молчание.
– Но я ничего не помню, – упрямо произнес Жером.
– Ну и что? Зато я помню.
– Перед этим вы излагали совершенно иную версию. А когда я услышу третью или четвертую версию этого убийства?
– Я
– А мне – нет.
– Тем хуже для тебя. Зарезав жену, ты прихватил с собой нож и возвратился в свою контору. Там ты успокоился и снова стал Жеромом Ангюстом. Все вернулось на свои места. И ты был вполне счастлив и доволен.
– Это был последний раз в жизни, когда я был счастлив и доволен.
– Спустя час, около восьми вечера, ты вернулся домой, в радостном предвкушении уик-энда.
– Я открыл дверь и увидел страшную картину.
– Которую ты – как автор – уже видел.
– Я закричал от ужаса и отчаяния. Прибежали соседи. Они вызвали полицию. Когда меня допрашивали, я был совершенно не в себе. Убийцу так и не нашли.
– Я же тебе говорил, что ты совершил идеальное преступление!
– Да, самое отвратительное преступление.
– Не очень-то зазнавайся. Этот белый воротничок только что узнал, что прирезал собственную жену, а потому сразу же вообразил себя отпетым негодяем и заболел манией величия. Не забывай, что ты всего-навсего любитель.
– Не знаю, кто вы: я или нет, но я вас ненавижу!
– Хочешь еще доказательство? Доставай мобильник и звони своей секретарше.
– Зачем?
– Делай, что тебе говорят.
– Но я хочу знать, зачем!
– Если будешь спорить, я сам ей позвоню.
Ангюст достает мобильный телефон и набирает номер.
– Катрин? Это Жером. Извините, что беспокою вас.
– Попроси ее открыть последний ящик твоего стола, с левой стороны, и пусть она заглянет под бумаги.
– Можно вас попросить о небольшой услуге? Откройте последний ящик моего стола, с левой стороны, и загляните под бумаги. Спасибо. Я буду ждать у телефона.
– Как ты думаешь, что она там найдет, твоя милая Катрин?
– Понятия не имею. Я не открывал этот ящик уже… Алло, да-да, Катрин. Что? Спасибо. Я давно потерял его. Извините за беспокойство. До скорого.
Ангюст отключил телефон. Лицо его покрыла смертельная бледность.
– Ну вот видишь, – улыбнулся Текстор. – Она нашла нож. Он десять лет пролежал в этом ящике. Браво, ты вел себя безупречно. Твой голос ни разу не дрогнул. Катрин ничего не заподозрила.
– Это ничего не доказывает. Вы его сами туда подбросили!
– Ну конечно, я. Кто же еще!
– А, вы сознаетесь!
– Я уже давно сознался.
– Вы улучили момент, когда Катрин не было на месте, пробрались в мой кабинет и подложили его в стол…
– Послушай! Ведь я – это ты. Зачем же мне тайком пробираться в твой кабинет?
Ангюст закрыл голову руками.
– Если вы – это я, почему же я тогда ничего не помню?
– А тебе и не нужно помнить. Достаточно, что я за тебя все помню.
– Я совершил только это преступление?
– А тебе этого мало?
– Я не хочу, чтобы вы от меня что-то скрывали.