Космическая фантастика, или Космос будет нашим!
Шрифт:
Выбившись из сил, путники сели отдохнуть. Дождь перестал, и небо прояснилось. Вторая луна выплыла из-за горизонта; две луны, точно два электрических фонаря, осветили местность. В нескольких саженях от беглецов тянулась полянка, за которой начинался лес. Промокнув до костей, они чувствовали себя очень скверно. Русаков, ежась от холода, ворчал, ругая и подлеца-пророка, и Краснова, затащившего его на Марс, и тех бездельников-астрономов, которые открыли эту идиотскую планету, и, наконец, самого себя, потерявшего на старости лет рассудок и бросившего лекции для того, чтобы взглянуть на коротконогих болванов. Мэри при побеге из замка захватила с собой единственную, но очень ценную вещь — это камень из породы кремнезема и кусок металла, с помощью которых жители Марса, еще не додумавшиеся
Мало-помалу Русаков успокоился и, съежившись в клубочек, заснул. Мэри сидела возле него на страже, не смыкая глаз и дожидаясь рассвета. Только утром, когда Виктор Павлович проснулся от теплоты солнечных лучей, она заснула сама и проспала часа три. Сон подкрепил наших путников, и они отправились дальше. Добравшись до леса, густо разросшегося, в котором было много непроходимых мест, беглецы остановились и стали обдумывать свое положение.
— Нам во что бы то ни стало нужно увидеться с нашими друзьями, — сказал Русаков, — без них мы пропали. Необходимо все силы употребить на то, чтобы их отыскать.
— Я с этим согласна, — отвечала Мэри, — но думаю, что разыскать друзей — задача нелегкая. Мы не знаем даже, где они теперь находятся; весьма вероятно, что они и до сих пор живут в том городе, в который мы попали тотчас по прибытии на Марс, — в городе Трех богов, откуда уже нас с вами увезли в город Блаженства. Как вы думаете, Виктор Павлович, сколько будет верст от города Блаженства до города Трех богов?
— Верст восемьдесят — сто приблизительно.
— Да, вероятно, не больше. Итак, нужно, следовательно, разыскать город Трех богов. Если же там никого из наших не окажется, тогда следует думать, что их увезли в столицу, куда и направим наши стопы. Столица называется городом Солнца и находится от города Трех богов всего лишь на расстоянии двадцати двух земных верст.
— А если нас опять заберут в плен?
— Это не беда. Будем просить, чтобы нас представили самому королю, который, как мне говорили, благосклонно отнесся к известию о нашем прибытии с Земли и приказал представить всех нас к нему во дворец, лишь только мы научимся местному языку. Беда нам грозит только в том случае, если нас схватят в здешней местности и мы снова попадем к пророку. Поэтому мы должны уйти как можно дальше от этого противного города Блаженства.
— Но в какую же сторону мы пойдем? — сказал Русаков. — Где находится этот город Трех богов? Ведь мы не видели дороги, по которой нас везли.
— Пойдем пока наугад. А когда отойдем отсюда верст на пятьдесят, на шестьдесят, тогда станем разыскивать какое-нибудь человеческое жилье и в первом же доме расспросим, как найти город Трех богов.
Составив такой план действий, путники отправились дальше. Идти по лесу было чрезвычайно неудобно. На каждом шагу встречались затруднения: то густые, непроходимые кустарники, то вьющиеся между деревьями растения, образовывавшие непроходимые стены, то повалившиеся деревья. Видно было, что в этот лес редко заглядывал человек. Виктор Павлович ежеминутно спотыкался и ворчал всякий раз, когда приходилось перелезать через лежащее дерево или обходить кусты. Мэри успокаивала его, как могла.
Часа через три путники вышли к небольшой речке. Идти по ее берегу было бы гораздо легче, так как здесь дорога была хорошая, но Мэри нашла это неудобным, потому что речка могла вывести к какому-нибудь жилью, а это, ввиду еще близкого расстояния от города Блаженства, было для них опасным. Речка была довольно глубокая, и через нее нельзя было переправиться вброд. Пришлось сделать плот, что было нелегко при отсутствии всяких инструментов. Однако часа через четыре путешественники соорудили плот из длинных жердей, связав их вместе гибкими молодыми ветками, и на этом плоту, гребя вместо весел шестами, переправились на другую сторону речки. Когда путники вышли на берег, был уже вечер. Пора было подумать о ночлеге. Углубившись в лес версты на полторы от речки, беглецы разложили костер, окончив дневной переход.
Спать им в
Опустив на грудь голову и охватив руками колена, Виктор Павлович погрузился в раздумье. Самые ужасные мысли вихрем закружились в его голове. До сих пор он мало думал о своей судьбе: за него думала Мэри. Ее присутствие ободряло и успокаивало его; он слепо верил, что Мэри спасет его. Теперь же он почувствовал себя беспомощным, как ребенок, и его гибель казалась ему несомненной. Под утро Русаков, однако, незаметно для себя заснул.
Проснувшись, Русаков часа через три ходьбы вышел из лесу. Перед ним расстилалась обширная степь, покрытая густою травою. Идти по степи было легче, нежели пробираться по лесу, но профессор чувствовал сильный голод и усталость, а потому еле волочил ноги. Наконец судьба над ним сжалилась, и он набрел на человеческое жилье: одиноко в степи стоял небольшой цилиндрический домик, около которого Виктор Павлович заметил двух карликов. Русаков ускорил шаги и направился к ним, но карлики, лишь только завидели его, пустились бежать что было силы; тем не менее Виктор Павлович вошел в дом и, не найдя там никого из людей, стал шарить по всем углам, отыскивая пищу. В одной комнате ему посчастливилось найти несколько плодов, которые он и съел. Подкрепив силы, он отправился в дальнейший путь.
Скоро Русаков подошел к какому-то городу. Он остановился в раздумье, идти ли ему туда или пройти мимо. Сообразив, что он еще не далеко ушел от своего врага, пророка, профессор решил миновать город и свернул в сторону. Однако когда Виктор Павлович уже отошел на значительное расстояние от города, он раскаялся в своем поступке, потому что почувствовал себя нездоровым: его знобило, и во всем организме он чувствовал слабость; было несомненно, что он простудился. На его беду, скоро пошел сильный дождь, от которого ему негде было укрыться, так как в степи не попадалось ни деревца, ни кустика. Виктор Павлович выбивался из сил, пробираясь по мокрой траве, вязнул в грязи, но все-таки понемногу продвигался вперед. Наконец вдали что-то зачернело. Профессор радостно направился туда, надеясь найти человеческое жилье. Но каково же было его разочарование, когда, приблизившись, он увидел, что это снова начинается лес и кругом не видно никакого жилья. Виктор Павлович в изнеможении опустился под деревом. Он совершенно ослабел, голова сильно болела, все тело ныло, и мерзкий холод охватывал все его члены. Скоро, однако, озноб сменился жаром, и вместе с тем Виктор Павлович впал в забытье. С этого момента он уже не помнил, что было с ним дальше.
Из всех наших путешественников на Марсе лучше всех себя чувствовал профессор Лессинг. Он приобрел такое уважение среди населения планеты, что ему мог бы позавидовать сам король Марса; везде, где показывался Лессинг, его встречали чуть не с царскими почестями; достаточно было его взгляда или жеста, чтобы любой из жителей Марса помчался исполнять его желание, считая это для себя великой честью. Счастливое стечение обстоятельств было тому причиной.
Лессинг, как и его друзья, был отдан для изучения местного языка одному из первых вельмож в государстве, а именно главному инженеру путей сообщения на Марсе, то есть лицу, на котором лежала забота о поддержании в должном порядке общественных лодок и судов, заменявших для марсиан пароходы, очистка от зарослей и наносных песков судоходных рек и каналов, постройка мостов, поправка дорог и общее наблюдение над различными способами передвижения жителей планеты.