Шрифт:
Кларк Артур Чарлз
Космическая одиссея 3 (2061 - Одиссея-3)
Артур КЛАРК
КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ III
2061: ОДИССЕЯ-3
Памяти Джуди-Линн Дель Рей,
Замечательного редактора, которая
С самого начала поверила в замысел
Этой книги, но так и не дождалась
Его осуществления.
ЧАСТЬ I ВОЛШЕБНАЯ ГОРА
Глава 1
Остановившееся время
– Для семидесятилетнего мужчины ты на удивление хорошо сохранился, заметил доктор Глазунов, глядя на ленту, которая медленно выползала из медицинского компьютера.– Никогда не дал бы тебе больше шестидесяти
– Давай без лести, Олег. Тем более, что мне сто три, и тебе это отлично известно.
– Ну вот, опять! Можно подумать, что ты не знаком с книгой профессора Руденко.
– Милая Катерина! Мы собирались вместе отпраздновать день ее столетия. И вот ее больше нет - такова цена за жизнь на Земле.
– Ирония судьбы, особенно если учесть, что именно ей принадлежит знаменитая фраза "тяготение - источник старения". Доктор Хейвуд Флойд задумчиво смотрел, как меняется панорама прекрасной планеты, находящейся всего в шести тысячах километров. Планеты, на которую уже никогда не ступит его нога. Иначе как насмешкой это не назовешь - нелепый несчастный случай позволил ему сохранить прекрасное здоровье, тогда как почти всех его друзей уже нет в живых. Прошла всего лишь неделя после возвращения на Землю, когда, несмотря на все предосторожности и твердую уверенность, что уже теперь-то с ним ничего не произойдет, Флойд свалился с балкона второго этажа. Правда, он тогда немного выпил, но с полным правом - ведь он был героем в этом новом мире, куда вернулся "Космонавт Леонов". Множественные переломы, сопровождаемые осложнениями, можно было вылечить только в "Пастере" - космическом госпитале на околоземной орбите.
Это произошло в 2015 году. А сейчас - он бы ни за что не поверил, если бы не календарь на стене, - 2061.
Биологические часы Хейвуда Флойда не только шли гораздо медленнее благодаря тому, что сила тяготения на борту космического госпиталя была в шесть раз меньше земной, но и дважды в его жизни поворачивали вспять. В настоящее время большинство ученых считало - хотя были и такие, кто оспаривал это, - что глубокий сон во время длительных космических полетов не просто замедляет процесс старения, но и содействует омоложению организма. За время путешествия к Юпитеру и обратно Флойд стал моложе.
– Так ты и правда думаешь, что мне можно лететь? Никакой опасности?
– Во Вселенной отсутствует такое понятие, Хейвуд. Просто я считаю, что у тебя нет физиологических противопоказаний. Ведь на борту "Юниверс" ты будешь находиться примерно в тех же условиях, что и здесь. Разумеется, там нет такого медицинского обслуживания, как в "Пастере", но доктор Махиндран - прекрасный врач. А если возникнут серьезные осложнения, он просто усыпит тебя и отправит обратно к нам наложенным платежом.
Именно на такой ответ и надеялся Флойд, однако к его радости примешивалась грусть. Ведь на долгие недели ему придется покинуть госпиталь, бывший для него домом в течение почти полувека, придется расстаться с друзьями. И хотя космический корабль "Юниверс" - роскошный лайнер в сравнении со стареньким "Космонавтом Леоновым" (теперь "Леонова" держат на околоземной орбите как один из главных экспонатов музея Лагранжа), элемент риска, как и в любом продолжительном космическом полете, не исключен. Особенно если корабль отправляется на решение
И все-таки он, видимо, стремился именно к такой цели, даже в свои сто три года (или, если исходить из сложных возрастных расчетов профессора Катерины Руденко, полным сил в шестьдесят пять). Последние десять лет Флойд ощущал какое-то смутное беспокойство, неудовлетворенность от чрезмерного комфорта и размеренной жизни. Хотя в Солнечной системе осуществлялось множество увлекательных проектов - и освоение Марса, и создание базы на Меркурии, и озеленение Ганимеда, - Флойд не мог найти себе цели, достижению которой ему захотелось бы отдать свои знания, свой опыт и все еще немалую энергию. Двести лет назад один из первых поэтов эпохи научно-технического прогресса устами Одиссея-Улисса выразил чувства, владевшие сейчас Флойдом:
Наши жизни сплелись.
Нас и так было мало. Теперь Не осталось совсем. Каждый час, отвоеванный нами У пучины безмолвия, тает в холодном тумане, За которым виднеется настежь открытая дверь. Что-то большее, чем измерение времени. Час Нашей смерти. Предвестник того, что начнется. Это будет страшнее, чем жар беспощадного солнца - Наше тело погибнет. Но разум, отдельно от нас Будет жить в беспредельности, в вечной слепой пустоте И стремиться за знаньем, подобно летящей звезде.
Подумаешь, "беспощадного солнца"! Да их там не меньше сорока;
Улиссу было бы стыдно за него. Но следующие строфы подходили еще больше:
Может быть, нас поглотит бездонный, невидимый ров, Эта страшная бездна, откуда не будет возврата, Может быть, мы достигнем далекого Острова Снов И увидим героев, которых мы знали когда-то.
Уже многое отнято, но еще большего ждут И мы тронемся в путь, как когда-то, когда мы умели Двигать небо и землю. И жили на самом пределе Человеческой силы. Мы знаем, что нам не вернут Нашу молодость.
Мы постарели.
И наши сердца Ослабели от тяжести лет и ударов судьбы.
Только воля сильна. И мы снова уходим, забыв Обо всем. И находим.
И ищем.
И будем идти до конца.
<Перевод. М. Глебовой.> "И находим. И ищем..." Ну что ж, сейчас он точно знал, что собирается искать и найти, так как точно знал где. Если не какая-то совершенно невероятная катастрофа, на этот раз встреча непременно состоится.
Флойд сознательно никогда не ставил перед собой этой цели и даже сейчас не совсем понимал, почему это стало столь необходимым для него. Ему казалось, что лихорадка, снова охватившая человечество - уже второй раз за его жизнь, обойдет его стороной. Видимо, он ошибался. Возможно, дело было в том, что неожиданное приглашение присоединиться к небольшой группе знаменитостей разожгло его воображение и пробудило энтузиазм, о котором сам он уже давно забыл.
Впрочем, причина могла быть и совсем иной. Хотя и миновали десятки лет, он все еще помнил разочарование, которое испытали жители Земли от этой встречи в 1985-1986 годах. И вот появилась возможность - последняя для него, первая для человечества - восполнить упущенное, даже более чем восполнить.
В двадцатом веке приходилось возлагать надежды только на автоматические зонды. А на этот раз будет осуществлена настоящая посадка - столь же замечательное событие, каким была лунная прогулка Армстронга и Олдрина.