Космическая одиссея
Шрифт:
— Да так можно объяснить что угодно и подвести к нужному выводу, — воскликнул Смельчак.
— Нет, нельзя. Попробуй опровергнуть мои доводы, доказать, что они неверны, — предложил Спасатель.
— Вот еще, — буркнул тот и отвернулся.
— Правильно! — воскликнул Меченосец. — Не можешь!
— Вот еще…
— Ладно, — сказал Спасатель. — Давайте все хорошенько обдумаем, а потом опять обсудим. Время есть.
Согласны?
— Согласен, — сказал Меченосец.
— И я! — буркнул Смельчак.
Они задумались.
Каждый из автоботов
Спасатель думал о том, что все-таки он прав и надо все случившееся хорошенько обмозговать. Что-то не нравилось ему в правителе Бабожбабе. Что-то было в нем неправильное, лживое. Вот только что? Или Смельчак все-таки прав? Перед ними по-своему честный правитель, который им доверяет только потому, что не может представить, будто они его обманут. Что-то тут не сходилось, что-то не складывалось. Какие-то мелочи, детали. Например? Например: этот тип в алмазном зале, который как идиот лупил лбом об пол.
Кто он? Зачем так делал? Почему «справедливый» Бабожбаб его не остановил? С другой стороны, может быть, это как раз самое заурядное дело в обычаях подземного народа?
Так ли? Что-то верилось с трудом.
Конечно, Смельчак в чем-то прав. Если разложить любое событие логично, то можно найти массу как отрицательных, так и положительных сторон, можно истолковать одни и те же факты и так, и этак. Но что-то в Бабожбабе его настораживало.
Что именно?
Смельчаку было стыдно. Ему было стыдно за их поведение. Они, автоботы, которые всегда стояли за справедливость и вдруг… оказались кругом виноваты. Еще бы. Не разобрались, привыкнув действовать, как действовали с десептиконами, навалились на совершенно неизвестную планету, которой правил, в общем-то, неплохой вождь. Конечно, он был со странностями, но… все-таки поступил с ними вполне приемлемо. И наказывать за ошибки не стал и под стражей не держит.
Хотя уж кому как не ему знать Спасателя. Он ошибался очень редко.
Смельчак вспомнил те дела, которые они с ним проворачивали. Например, как они однажды, всего вдвоем, жутко напугали десептиконов. И еще… И еще… Не мог Спасатель ошибаться. Просто не мог. Значит, у него были причины. Какие? Или он опять темнит, как тогда, когда летели на эту планету?
Да нет, не может этого быть.
«Слушай, а может быть, ты сам запутался?» — честно спросил себя Смельчак.
И не смог однозначно ответить. Слишком уж сложным было это дело.
Только в одном он был уверен твердо. В том, что Бабожбаб ничего опасного из себя не представляет. Да, конечно, придется отрабатывать у него свободу для Преобразователей. Но это лучше, чем перекрошить целую кучу таких же, как ты, мыслящих существ и потом всю оставшуюся жизнь считать себя негодяем.
Именно негодяем.
«Наверное, вот так становятся десептиконами, — вдруг понял он. Сначала совершают какой-то плохой поступок, а потом — обратной дороги уже нет. И тебе остается только пойти в десептиконы».
Это открытие повергло Смельчака в смятение. Он широко
А ведь и они тоже на шаг от этого. И он как настоящий товарищ должен их остановить. Любой ценой, их надо спасти, не допустить, чтобы они пошли этой дорогой.
Так он решил и так намерен был поступать. Единственное, что он мог сейчас сделать, — спорить, спорить до хрипоты и доказывать свое. Они умные, они рано или поздно его поймут. Ему ли их не знать?
Меченосец почти не думал. Он ждал. Он верил в Спасателя беззаветно, верил в его прозорливость, которую тот не раз доказывал. И этого было достаточно.
Принципы Меченосца были просты и надежны. То, что он умел делать сам, делать хорошо, он делал. Если же находился человек, который делал что-то лучше его и рвался свое умение применить… Почему бы и не пропустить его вперед? От этого только выиграет дело. Именно поэтому Меченосец не копался во всех этих психологических сложностях. Он уже не раз убеждался, что Спасатель соображает лучше и его, и Смельчака. И если он говорит, что в Бабожбабе его что-то настораживает, значит, так и есть.
Вот если бы понадобилось помахать мечом, тогда бы он вышел вперед. Лучше его в этом деле не было. Конечно, тот же Спасатель, безусловно сильнее, но мечом Меченосец сражается лучше.
А насчет разгадывания загадок… почему бы не предоставить дело самому Спасателю?
Меченосца только несколько обеспокоило такое отчаянное сопротивление Смельчака. Еще, чего доброго, всерьез поссорятся. Хотя это и немыслимо, но что только между друзьями не бывает? Этого он допускать не собирался. Ни в коем случае.
Друзья ссориться не должны. На то они и друзья. Поспорить сколько угодно, но ссориться… Нет, этого он не допустит. Поэтому, привалившись к стенке, он смотрел то на одного, то на другого и прикидывал, как бы поделикатнее их помирить.
И выходило, что только одним методом. Доказать Смельчаку, что Спасатель абсолютно прав. Кстати, в этом он был и сам убежден на сто процентов.
Наконец молчание стало невыносимым.
Первым его нарушил Смельчак.
— Ты не прав, — сказал он Спасателю.
— Может быть, — спокойно ответил командир экспедиции. Он все еще пытался вспомнить что-то, уловить какую-то деталь, про которую забыл. Только что, совсем недавно помнил, а теперь забыл, вылетела из головы. Некое доказательство его правоты.
— Но почему ты не хочешь ему верить? — спросил Смельчак.
— Да потому… — ответил Спасатель.
И тут до него дошло!
Поросюшка!
Он остановился посреди комнаты и еще глубже задумался.
Тут уже обеспокоился Меченосец. Он отодвинулся от стены, обошел Спасателя кругом и сделал страшные глаза Смельчаку, уже готовившемуся выложить очередной аргумент.
Тот поперхнулся, тоже подошел к Спасателю и уставился на него.
Что-то с их командиром было не так.
Между тем, тщательно и неторопливо обдумав пришедшую в его голову мысль, Спасатель застонал и проговорил: