Космическая опера про космического опера
Шрифт:
Рано или поздно всё это должно остаться в прошлом. В конце концов, человечество должно прийти к тому, чтобы стать единым. Не может ведь биологический вид оставаться разделённым условными границами, которые существуют лишь в умах политиков. Простым людям дела нет до каких-то линий, обозначающих, где находятся владения одного государства, а где – другого.
Впрочем, будущее может оказаться куда страшнее. Войны на протяжении всей истории шли рука об руку с человечеством. Возможно, цивилизация так никогда и не объединится. Будут новые бессмысленные кровопролития. Будут новые смерти и геноциды. Будут новые разрушения и уничтожения культурного наследия. Будут новые способы совершения массовых убийств. Будут очередные вырезания мирного населения на вражеской
Однако самыми главными виновниками разрушительных войн прошлого века были главы государств, которым вдруг ни с того ни с сего приспичило вписать свои имена в анналы истории. Хотелось им потешить чувство собственной важности, доказать всему миру, какие они крутые, оставить след после себя. Вот только пока они сидели в тепле и ели досыта, простые люди были вынуждены умирать ни за что ни про что. Миллионы жизней было отнято в ходе космических боёв. Кто-то сражался якобы за независимость пары астероидов, кто-то же желал обзавестись новыми владениями в виде небольшой планеты, на которой ничего кроме небольшого вулканического островка посреди бесконечного океана нет. Бессмысленное кровопролитие долго не заканчивалось. Стоило одной войне завершиться, как тут же начиналась новая.
Целых три Космические войны успели произойти. И это, если не считать локальных вооружённых конфликтов, которые не выбирались за пределы планетных систем. Так что Полторы-Петренко Владлен Феофанович на полном серьёзе полагал, что человечество может и не избавиться никогда от своей кровожадной натуры, которой только убийства и подавай. Будущее будет куда более мрачным. Возможно, без вымирания населения нескольких планет не обойдётся. А после очередного конфликта, начавшегося по вине нового невесть откуда возникшего верховного канцлера, провозгласившего себя императором, разразится такой кошмар, что живые будут завидовать мёртвым. И тогда, когда очередное бессмысленное массовое смертоубийство прекратится, останется всего несколько миллионов человек. Но и они не извлекут никаких уроков из событий недавнего прошлого, свидетелями которого станут. Вместо этого они вновь наступят на те же грабли, что и их предки. И вот тогда шансы на выживание человечества будут стремиться к нулю. Скорее всего, вымрут все. Даже если в конце останется всего два индивида, они перегрызут друг другу глотки. Не зря Никколо Макиавелли полагал, что люди по своей природе злые. Если бы они таковыми не являлись, никаких банд подростков-преступников, которые совершают убийства не ради выгоды, а ради веселья, вообще не было бы.
Космический опер вздохнул. Далеко не радужные перспективы вырисовывались у человечества будущего. Печально было это всё. Как оно будет в реальности, никому из людей неизвестно. Однако надежда на лучшее придавала сил и согревала душу. Уж что, а её не отнять. Грядущие века и эпохи ещё могут оказаться самыми цивилизованными за всю историю. Всё может сложиться благополучно. И тогда на ныне живущих будут смотреть точно так же, как люди смотрят на одноклеточных. То есть как на отставших в эволюционном развитии. И это будет правильно. Только презрительное отношение к тому, каким ты был, позволит тебе не повторять тех ошибок, из-за которых ты самого себя презираешь. Только так цивилизация будущего сможет избежать кровопролитных войн и прочих конфликтов. Подобное будет за пределами её понимания. Это будет считаться точно такой же дикостью, как поедание себе подобных, генетические чистки и прочие им подобные варварства и безумства. Вот тогда-то у человечества будут все шансы на дальнейшее развитие. И это хорошо.
Полторы-Петренко Владлен Феофанович не заметил, как за молчаливыми размышлениями пролетел день. Солнце опустилось ниже и уже казалось линии горизонта.
– Мы хоть правильно идём? – слегка недоверчиво взглянул он на подчинённого.
– Конечно, товарищ капитан. Нам нужно идти ещё несколько часов.
– Почему так долго? Ты ведь и рядом с местом кораблекрушения говорил то же самое.
– Так я не думал, что мы будем так долго идти. Думал, что к закату успеем дойти до города. А оказалось всё иначе.
– Ладно, давайте идти дальше.
– Сынок, – заговорил Феофан Ларисович. – Отдохнуть неплохо бы. У меня уже ноги ноют.
– Мы же посреди пустыни находимся, где мы тут место для ночлега найдём? – развёл руками в недоумении Владлен.
– Вон там, – показал куда-то вправо Рабинович. – Там оазис имеется. Там и переночуем.
Все посмотрели в сторону и решили идти туда. Благо, шагать было не особо-то и далеко. По пути капитан Полторы-Петренко вновь погрузился в мысли. Но на этот раз ненадолго. Он поймал себя на мысли, что марсианские пустыни куда более щадящие по сравнению с земными. Родина человеческого вида ближе находится к Солнцу, поэтому она получает больше тепла от светила. Красная планета же нагревается звездой слабее. Поэтому ходить по местным пустыням можно без особых проблем. Никакой жары здесь нет, однако то, что на многие километры вокруг нет ни растительности, которой можно было бы перекусить, ни водоёмов с пресной водой, которой можно было бы промочить горло, удручало. По этой причине мысль об оазисе особенно радовала космического опера, у которого во рту сейчас была такая же пустыня, как на Земле. Всё-таки несколько часов ничего не пить было не самым приятным занятием.
Вот только радость капитана была недолгой. Рядом с озером, окружённом пальмами, находился вбитый в землю кол. Но не он отпугивал, а табличка, к нему прикреплённая. На ней было написано: «Кто воды из этого источника выпьет, тот станет татарином». Никто из троицы не решился испить живительной влаги. Никому не хотелось превращаться в татарина. Поэтому пришлось лечь спать, не дав организму даже капли жидкости.
Посреди ночи Владлен Феофанович проснулся от сильной жажды. Он ворочался туда-сюда и чувствовал, что вот-вот не выдержит.
– Не всё, – махнул он рукой. – Папа, я иду пить. Плевать, что татарином стану, не могу же я от жажды тут окочуриться.
– Ят та йокла, авызыны себерим! (Ложись и спи, твою мать!) – гневно проговорил Феофан Ларисович.
От усталости капитан Полторы-Петренко не придал особого значения услышанному и заснул. Утром он понял, что родитель ночью успел сменить национальную принадлежность. Батя забыл русский язык и говорил теперь только по-татарски. Даже английский с карельским, которые он когда-то изучал в школе, напрочь вылетели из его головы.
– Что теперь будем делать, Святогор? – спросил капитан в нерешительности.
– Пока что я могу быть переводчиком. А там уже можем постепенно обучать твоего отца русскому.
– Это понятно. Вот только что мы будем делать с этим оазисом? Кто же знал, что он правда умеет превращать всех испивших из него в татар?
– Мистика какая-то. Магия. Невероятно, но факт. Надо бы телевизионщиков позвать сюда, пуская снимают сюжеты об этой аномальной зоне.
– Феофан азбый (Дядя Феофан), – заговорил с папой своего друга Рабинович, – хллрегез ничек? (как Ваши дела?)
– Нинди тагын Феофан?! (Какой ещё Феофан?!) – возмутился отец Владлена. – Мин Фйзрахман! (Я Файзрахман!)
– Ярар, Фйзрахман абзый. Хллрегез со ничек? (Ладно, дядя Файзрахман. Так как Ваши дела?)
– Бик йбт! Аякларым гына берск слаб. Алаймы, былаймы ериалам. Егылып ятмам инде. (Очень хорошо! Только мои ноги немного слабы. Так или иначе ходить могу. Уж не упаду и не разлягусь.)
– Владлен Феофанович, – повернулся к начальнику Святогор Всеволодович, – твоя папаня-то себя теперь Файзрахманом называет. А ещё он говорит на смеси литературного татарского и мишарского диалекта. Удивительный случай. Уверен, этим должны заниматься учёные.