Космическая тетушка
Шрифт:
Она продолжала громогласно рассуждать о детях и их странных связях с родителями, о том, что эти связи следует обрывать прежде, чем они превратят человека в чудовище. Я уже приподнял ногу, чтобы исполнить задуманное, как вдруг родственница пискнула и поперхнулась, как будто я был пирожным и застрял у нее в горле. Меня легко отделили от этой женщины, и за ее плечом я заметил отца. Он был в своей любимой заношенной домашней куртке со шнурами. Шнуры лежали на отцовской груди как-то неправильно, образуя искаженный узор. Установив это, я начал искать причину опасному нарушению исконного порядка.
– Я… – сдавленно произнесла гостья.
– Вон, – сказал папа и сильнее вдавил лучевик в ее упругий загривок.
– Я, – повторила она чуть увереннее, но папа не позволил ей продолжить. Он оттеснил ее к лестнице и сильным толчком отправил вниз по ступеням. Она скатилась, издавая ужасающий грохот, как будто была сделана из деревянных деталей, плохо скрепленных между собой. Я подумал, что она, должно быть, убилась. Отец перегнулся через перила и сказал двум лакеям и одному приживале, что с величавым недоумением взирали на неподвижную женскую тушу:
– Подберите и отправьте на Вио!
Затем он вернулся в гостиную.
Дед мельком глянул на сына, взял из вазочки маринованную ягоду, деловито сунул в рот и осведомился:
– А кстати – кто ее пригласил?
Папа пожал плечами и, не сказав ни слова, ушел к себе. По пути он задел меня и легонько щелкнул по носу, даже не посмотрев в мою сторону. От обожания я впал в своего рода каталепсию, и нянька, набежав с негромким медвежьим мычанием, унесла меня, точно вырезанную из пластика фигуру.
После своего возвращения тетя Бугго начала играть главенствующую роль в моей жизни, но преклонение мое перед отцом от этого не уменьшилось. Оно так и сохранялось в неприкосновенности в глубине моего сердца.
Каково же было мое удивление, когда однажды рано утром папин грустный камердинер разбудил меня и передал повеление немедленно явиться к господину Анео. Я не поверил собственным ушам и, больше для того, чтобы проверить истинность услышанного, спросил:
– А можно взять с собой няньку?
Я совсем не хотел тащить с собой няньку, но камердинер сказал:
– Можно, только побыстрее.
Тогда я выбрался из постели, а камердинер помог мне одеться. Раньше я всегда одевался без посторонней помощи и был уверен, что все эти личные слуги только мешают нормальным людям, но оказалось, что я ошибался: опытный камердинер затолкал меня в одежду раза в три быстрее, чем это обычно делал я сам. Я даже поразился тому, как ловко у него это получилось.
Нянька, вырванная из когтей какого-то из ее многочисленных ночных кошмаров, зевнула с огромным облегчением и полезла в шкаф за одеждой, ужасая камердинера своим необъятным пеньюаром.
– Рекомендую деловое платье, – сказал камердинер и вышел.
Нянька явилась вскорости. Она облепила себя тесным платьем, украшенным многочисленными буклями в самых разнообразных
Отец ждал нас, полностью готовый выйти за пределы дома. Машина тихо ворчала – островок суверенного государства Анео во внешнем море, что беспорядочно плескалось сразу за садовой оградой.
– Садись, – сказал мне отец вместо приветствия.
Мы с нянькой полезли вдвоем на заднее сиденье, а отец изящным движением занял место водителя и сразу погнал вперед. Я ни о чем не спрашивал. И даже не пытался угадать, куда мы мчимся – да еще так рано, что не все ночные призраки успели попрятаться по шкафам и гробам.
Затем отец затормозил возле большого желто-серого здания. Оно было из тех громоздких сооружений с раскормленными колоннами и ступенями, которые словно мыши объели. Такие дома только проигрывают от любых попыток украшательства – будь то лепнина, бетонное воспроизведение эскиза известного мастера, или просто обычная покраска.
При виде этого дома я ощутил, что случилась неприятность.
– Идемте, – сказал отец. И добавил, морщась: – Я избавил бы тебя от этого, но твой брат – на Вио, а дед слишком стар и может разволноваться. Необходимо присутствие двух членов семьи приемлемого возраста.
– А я приемлемый? – забеспокоился я. – Может быть, стоило лучше взять Одило?
– Ни одна из моих дочерей, – отрезал отец, – не должна здесь появляться. Это совершенно не место для особы женского пола.
И тогда я наконец понял: речь идет о тете Бугго. Но судя по тому, что папа был очень зол, с ней ничего серьезного не случилось.
Нянька, двигаясь задом вперед, выкарабкалась из машины. А когда она выпрямилась, то увидела, что на ступенях стоит человек в форме и смотрит на букольки ее платья – так, словно примеривается каждую повертеть между подушечками пальцев. Нянька смерила его презрительным взором.
Тут из машины одновременно появились мы с отцом, и всякий обмен взглядами между моей нянькой и стражем в форме прекратился сам собою. Отец легкими, точными шагами взбежал по ступенькам.
Мы поднялись следом – и почти тотчас оказались в небольшом помещении, выкрашенном отвратительной блеклой краской. Половина комнаты была отгорожена стальной решеткой, за которой угадывались смутные тени. На второй половине находились стол, кресло и служебный стереовизор. В кресле помещался худенький человечек неопределенного возраста, суетливый и вместе с тем начальственно малодоступный.
Стереовизор был включен, и пространство перед креслом начальственного человечка заполнялось танцующими девушками в причудливых одеждах из программы «Движение красоты» (на самом деле она рекламировала здоровое питание от одной из фирм шестого сектора).
Время от времени в помещении мигало, девицы исчезали, и их место занимали угрюмые оперативники и свидетели с исключительно невнятной дикцией. Звук, к тому же, перекрывался металлическим голосом диспетчера: «Драка в районе Мясного рынка. Три ножевых, один пострадавший скончался… Изнасилование в Сырятах… Малолетняя проститутка из Хедео взята на краже, пятый квартал…»