Космический маразм
Шрифт:
Тут глаза Рудацкого снова закрылись и исчезли с лица.
– Всё ворье надо посадить и выслать на их родную планету, – заговорил Шмак. – А если кто-то из наших, местных, что украл, так это у нас в крови, ничего не поделаешь. Это простительно. Всех если в тюрьмы сажать, кто же тогда править станет? Да и тюрем не хватит.
Дудиков уже открыл рот, чтобы высказать своё мнение, как его перебил быстрый шёпот в ухе:
– Скажите: "Пусть решает суд". Ведь всё должно быть справедливо. Одни вагоны денег прут, другие – кружку из-под пива. Закон
– Я лично так думаю, – заговорил Семён, – что надо исходить из пользы для общества. Вот если бы этот вор ко мне лично пришёл и доказал мне, что он для общества больше пользы приносит, чем вреда, то и пусть живёт себе дальше. Ну, может, он, к примеру, налоги платит исправно или лично мне готов оказать какую-то помощь. Надо приватно побеседовать. Я думаю, всегда можно договориться.
– Да вы рехнулись, Семён! – забормотал Рубель, но Дудиков только поморщился.
На экране как раз появился следующий интересующийся мнением кандидатов. Им оказался лысый бомж в драной майке и чудовищно грязных штанах, который держал в руке огромный баул, похоже, забитый бутылками. Стоявшая рядом с ним Алёна Фуфло демонстративно зажала нос и поднесла микрофон так, чтобы держаться подальше.
– Господа, – хрипло сказал бомж. – У меня вопрос простой. Сколько при вас будут за сданные бутылки платить?
Первым снова отвечал Тыквоед. Он грозно сдвинул брови и пророкотал:
– Ничего при мне не будут платить! Сбор бутылок – это не для советского человека! При мне бомжей не будет. Всех пустим на переработку на благо народного хозяйства. До чего планету довели! Это же позор! На мыло!
– Тут надо учесть множество факторов, – возразил Рудацкий. – Налог на добавленную стоимость, налог на прибыль, резервную ставку Центробанка и инвестиционный климат. Я бы лично больше десяти копеек не платил, иначе, не ровен час, разоришься.
– Это инопланетяне нам бутылки подбрасывают, – поведал Шмак. – Откуда у землян могут быть бутылки? Они это специально, чтобы вместо работы народ шлялся и бутылки собирал. Нельзя за это платить, чтобы бездельничать неповадно было.
– Нечего мне в ухо бубнить, – рассердился Дудиков, перебив очередное шипение в ухе. – Я лично считаю, что сбор бутылок надо поддержать на государственном уровне. Поскольку господа бомжи тем самым очищают город. Я думаю, с помощью умеренных дотаций вполне можно платить по три, а то и четыре рубля за бутылку. Объявим программу утилизации – начнём с бутылок, а там посмотрим.
Столбик крови в колбе Семёна заметно подрос, а из телевизора донёсся одобрительный гул. Сквозь него пробился неуверенный голос Алёны Фуфло:
– Тут один молодой человек всё рвётся о чём-то спросить… Дать ему слово?
– Ну, раз рвётся… – пожал плечами ведущий в студии.
К микрофону пробрался не вполне уверенно стоящий на ногах лохматый юноша в футболке и сиреневых джинсах в обтяжку.
– Задолнут Пакер, представитель Галактического Конгресса Империи Седьмой Плиты, – представился он. – Я вот тут смотрю на это и возникает вопрос…. А откуда все эти кандидаты? Кто их выдвигал? Кто их регистрировал? Почему, например, я не кандидат, а эти кретины – кандидаты? Я тоже
Алёна Фуфло вырвала микрофон и принялась дубасить им Пакера по голове. Пакер покачнулся и шлёпнулся на спину, исчезнув с экрана.
– Да как вы смеете! – вопила Алёна. – Как можно задавать такие вопросы? Ещё интеллигентным притворился!
– Извините, – сказал Семён, – а можно, я отвечу?
Наступила тишина. И даже Рубель не стал бормотать в ухо, видимо, не успев срифмовать свой протест.
– Я думаю, – сказал Семён, – что всё сделано правильно. Нельзя кому попало становиться кандидатом на такой ответственный пост. Этак что же получится? Любая кухарка сможет управлять государством. Я, конечно, подробностей не знаю, поскольку сам не регистрировался, но уверен, что отбором кандидатов занимались достойные, специально обученные люди, задачей которых было пропустить тех, кто наиболее полно представляет наши общие интересы.
– Спасибо, – поблагодарила Алёна. – Похоже, мы успеем услышать ещё только один вопрос. – Ребёнок вот давно ждёт.
На экране показалась девочка лет десяти в красном платьице с белым фартучком, большим бантом на голове и откровенным, хотя и не вульгарным, присутствием косметики на лице, явно нанесённой профессиональным гримёром.
– Господа кандидаты, – сказала она тоненьким голоском, который просто не мог не вызывать сочувствия. – У меня мама болеет. Вы поднимете ей зарплату?
– Народные деньги просто так не раздают, – прогрохотал голос Тыквоеда. – Надо сначала выяснить, что за мама, какую работу она выполняет, является ли она участницей соцсоревнования, чем болеет, в конце концов. А затем мы примем решение.
– Солидарен с предыдущим оратором, – Рудацкий пошевелился и попытался кивнуть, чему мешала груда жира на шее. – Если бы я выплачивал подчинённому мне контингенту дивиденды и бонусы за красивые глазки, моё состояние быстро бы улетучилось. А её мама и вовсе не на меня работает, как мне кажется.
– Мне вообще эта девочка кажется ужасно подозрительной, – сощурил глаз Шмак. – Вот она ни имя, ни фамилию не назвала. Небось, тоже что-то не нашенское. Провокатор, одним словом.
– А вы что скажете? – ведущий повернулся к Дудикову,
Семён робко улыбнулся.
– Милое дитя, – сказал он дрогнувшим голосом, – как же я могу не помочь твоей маме? Передай моему секретарю её фамилию и адрес, и мы обязательно со всем разберёмся. Маму вылечим, зарплату поднимем. Что нам, рублей, что ли, жалко? За них всё равно ничего не купишь. А ещё, – он чуть понизил голос, – подарим мы вам красивую квартиру в центре Красной площади и автомобиль "Ока" почти новый, на ходу, – глаза Дудикова заблестели, и он часто заморгал.
– Ну что же, – подвёл итог ведущий, – на этом наши дебаты окончены. Результат очевиден, – он махнул рукой в сторону колб, висящих под потолком. По стенкам колбы Семёна текла кровь, переливаясь через край. – Семён Дудиков провозглашается Президентом Земли!
Тыквоед встал из-за стола, с грохотом отодвинув стул.
– Как эти ваши чёртовы челюсти заколебали! – пророкотал он, вынув изо рта накладные пластмассовые зубы и лишившись в результате своей примечательной щербатости.