Космический маразм

Бушов Сергей

Солнце стояло высоко, листья на деревьях еле шевелились, разморённые жарой, и жадничали отбрасывать тень. Я вырулил на Университетский проспект, затем на Ленинский, и остановился около палатки купить эскимо.

Тамару надо было выбить из головы. Ну что меня с ней связывало? В общем-то, ничего. Просто желание быть рядом, общаться и чувствовать её уважение. Зачем мне это нужно? А чёрт его знает. Когда я её долго не видел, не думал о ней совершенно. Но иногда, после таких внезапных встреч, вдруг накатывало.

Я разорвал обёртку, надкусил мороженое и уронил его с палочки на асфальт. Постоял с минуту в растерянности, запоздало разозлился и быстрым шагом двинулся к центру.

В конце концов, всё было не так уж плохо. Я был свободен во всех смыслах, молод и полон сил, погода стояла замечательная, по улице ходили чудесные люди. Добродушный толстячок не спеша выгуливал таксу на поводке. Такса хромала, бедняжка. Проехал навстречу парень на скейте. Девушка – симпатичная, в короткой светлой шубке, с розовым зонтиком над головой, грациозно проследовала мимо и даже, кажется, мне улыбнулась. Парень на скейте проехал в другую сторону… Стоп!

Я обернулся. Какая, к чёрту, шубка, какой зонтик? На улице плюс тридцать пять!

Как и следовало ожидать, девушки не было. Только толстяк с таксой удалялся вдоль по проспекту в сторону Президиума Академии наук. Но я же отчётливо помнил, как шевелился мех на шубке, как поблёскивали на солнце глаза и губная помада…

Я потрогал голову. Не очень горячая. Ну да, мне же повезло – я блондин, а светлые предметы нагреваются медленнее, поскольку отражают электромагнитные волны. Мысленно пожав плечами, я продолжил путь.

Ленинский проспект, хотя и являлся самой длинной улицей в Москве, всё же довольно скоро закончился. Спустившись в переход, я оказался перед турникетами станции метро "Октябрьская".

Турникеты – изобретение человека с ярко выраженными садистскими наклонностями, гильотина в миниатюре, слегка модернизированная в эпоху расцвета капитализма. Мало того, что они больно били людей по ногам и не пропускали их вопреки человеческой натуре, нуждающейся в свободе передвижения не меньше, чем в воздухе или еде, так они ещё и требовали денег за работу. В те времена уже, правда, не использовались ни монеты, ни жетоны. В ходу были так называемые карточки "Ультралайт" на разное количество поездок – прямоугольные кусочки пластика, снабжённые индивидуальными номерами, которые нужно было прикладывать к жёлтому глазку турникета, чтобы он милостиво соблаговолил разрешить проход в метро.

Карточек у меня было две, одна израсходованная, вторая почти новая. Их легко было различить – на новой номер был больше. Я приложил новую, с опаской миновал турникет, и выбросил старую в чёрную цилиндрическую урну перед эскалатором. Ещё раз посмотрел на карточку, оставшуюся в руке. Номер начинался на "30761". У выброшенной было "29176", так что я всё сделал правильно, хотя в голове что-то не складывалось, и я пребывал в состоянии необъяснимой озадаченности.

Возможно, я и зря сейчас так подробно рассказываю про оплату проезда, но всё же хочу подчеркнуть – да, в ту эпоху турникеты ещё не слушались мысленных приказов, как это

ни противоестественно…

– Из-звините, – сказали рядом. – А вы не п-подскажете, как проехать на станцию "Парк культуры"?

Я поднял глаза. Передо мной стоял молодой человек примерно моего роста, тоже худой и светловолосый, даже слегка похожий на меня, если не считать курносого носа, глуповатого выражения лица и ушей трубочкой. Его окружало ещё несколько человек, не менее странного вида: полноватый мужчина в пиджаке, надетом прямо поверх засаленной майки советского образца, трясущийся старичок с клюкой и орденской планкой, неимоверно толстая женщина, сжимающая в руках журнал "Красота и здоровье", дебиловатый подросток с магнитолой на плече, небритый маленький мужик в допотопной драной телогрейке и девушка в чудовищно огромных очках.

– Вам в эту сторону, – махнул я рукой. – Одну остановку.

– Спасибо, – ответил с улыбкой молодой человек, и я уже собрался идти дальше, как вдруг меня схватила за запястье тётка, представлявшая собой полтора центнера красоты и здоровья.

– Вы уверены в своём ответе?! – рявкнула она.

– Уверен, – ответил я, безуспешно пытаясь вырвать руку из её цепких жирных пальцев.

– Мы туда уже ездили! – выкрикнула она с нескрываемой злобой. – Там всё время "Октябрьская"!

– Не всё время, – тихо поправил её старичок. – Иногда там вообще ничего нет.

"Они сбежали из сумасшедшего дома", – внезапно дошло до меня. – "Или это флэш-моб какой-нибудь".

– Попробуйте ещё раз, – сказал я, освободив, наконец, руку. – Вот увидите – там "Парк культуры".

Подходил поезд. Я зашёл в вагон, и, к моему ужасу, вся безумная компания последовала за мной. Они встали вокруг, уставившись на меня немигающими глазами, словно я вот-вот должен был превратиться в кактус. У меня от этих взглядов побежали по коже мурашки, и появилось отчётливое желание выйти из вагона или хотя бы переместиться в дальний его конец.

– М-меня Володей зовут, – сказал молодой человек.

– Меня тоже, – машинально ответил я.

Двери вагона захлопнулись. Потух свет. Потом снова загорелся. Мне вдруг показалось, что я уже переживал подобное совсем недавно – в другой жизни, во сне или в фантастическом мире внутри прочитанной, но забытой книги. В воздухе висела напряжённость, которую разрядила фраза из динамика, произнесённая машинистом:

– По техническим причинам поезд дальше не идёт. Пожалуйста, освободите вагоны.

Я вышел на перрон и с облегчением заметил, что Володя и его компания, перекинувшись парой слов, двинулись к поезду, следующему в противоположном направлении. Должно быть, решили проехать до "Парка культуры" через всё кольцо. "Туда им и дорога", – мрачно подумал я и зашёл во вновь подошедший состав.

Я пытался прикинуть вероятность встречи в одной точке пространства сразу семи лиц с психическими отклонениями, но мне не хватало статистики. Да и что, в конце концов, такое "психическое отклонение"? Отклонение от среднего? Так ведь нет среднего среди всего разнообразия человеческих личностей. И разве может себя считать нормальным хоть один человек в мире? Каждый из нас хотя бы раз в жизни совершал какое-нибудь безумие, не говоря уже о том, что безумием является сама жизнь как ограниченно устойчивая форма существования белковых тел…