Космический маразм

Бушов Сергей

Перво-наперво я сверился со списком билетов, чтобы оценить, какую часть я прошёл вчера. Прогресс не впечатлял – четыре вопроса из тридцати восьми, да и то усвоенные условно. Я уселся на диван, разложил вокруг учебники и конспекты – ущербный мой, состоящий из полутора вкривь и вкось записанных лекций, и добротный Фёдора, набитый данными под завязку, снабжённый иллюстрациями, сносками и словариком сокращений – и продолжил чтение.

Итак, теорема Чебышёва. Если последовательность независимых случайных величин… Я зевнул и снова вспомнил Фёдора. Как же, чистый мир платоновских идей! Ну и где эти независимые случайные

величины в реальном мире? Вот, предположим, едет поезд из пункта А в пункт Б. С какой вероятностью он доедет? А чёрт его знает! Если даже учесть скорость, массу, все дефекты состава, незакрученные болтики на стыках рельсов, перемещения груза в вагонах и рассчитать, что вероятность, предположим, одна вторая, то кто гарантирует, что не начнётся война и какой-нибудь чукотский террорист не пальнёт по паровозу из "Стингера"? Да что там террорист – какова вероятность того, что машинист не уснёт в пути, а помощник не напьётся с горя? А как оценить вероятность, что в точке перед конечным пунктом вдруг не схлопнется пространство, и поезд не ухнет во временную воронку, чтобы не доехать уже никогда? Перед глазами промелькнула вчерашняя компания в метро, лифт в университете, Тамара… Чёрт! Я помотал головой и попытался сосредоточиться.

Через час я начал уставать. Греческие буквы скакали передо мной в причудливом танце. Большая "омега" подбоченивалась, "кси" шла вприсядку, "фи" крутилась на одной ножке, а "пи" просто придуривалась, косолапя и прищуривая глаз. Они смотрели на меня, а я смотрел на них, и они для меня переставали быть текстом – просто нарисованные уродцы, не несущие в себе никакого смысла.

Мне нужно было немного расслабиться, поэтому я включил телевизор и принялся бездумно щелкать с канала на канал. "В здешних лесах жители неоднократно встречали реликтового гоминоида", – вещал диктор, а по экрану, неуклюже наклонившись вперёд, перемещался слева направо человек, одетый в шкуры. Камера в руках оператора тряслась, отчего у положения человека в телевизоре имелась ненулевая дисперсия. Следующая кнопка… Показывали "Гостью из будущего". Коля Наумов, в фильме превратившийся в Герасимова, произнёс: "Нет, я всем говорил, что я из Конотопа". Слово "Конотоп" напомнило мне старые материалы съезда КПСС, где в списке участников значился некто В.И. Конотоп, обведённый траурной рамочкой. К чему это я? А, проехали… "Популяция амурских тигров стремительно сокращается". К чёрту тигров… На очередном канале транслировали заседание Государственной думы. Я вздохнул, включил видак и вставил наугад один из эпизодов "Звёздных войн".

Несколько минут я смотрел фильм, находясь в лёгкой прострации, потом почувствовал в себе силы вернуться к чтению. Сумма, сигма, корень, предел, интегралы. N независимых опытов. Вероятность наступления события. Тем временем в далёкой-далёкой галактике на фоне чёрного-чёрного космоса с большой-большой скоростью пронеслось звено имперских истребителей. Так как "кси и-тое" может принимать только два значения: 0 и 1, то для любого "и" имеем…

На последующей формуле я подвис и понял, что голова имеет конечный объем.

Трудно оспорить большую прикладную ценность теории вероятностей. К примеру, можно попить воды из-под крана, а можно купить в бутылке, оплатив при этом меньшую вероятность наглотаться болезнетворных бактерий. А можно купить не просто воду, а воду известной, уважаемой марки, заплатив больше денег, но ещё сильнее снизив вероятность заражения. Вот только когда именно в твоей бутылке дорогой воды ты обнаруживаешь

плесень, ты понимаешь, что эта вероятность для тебя не значит ровным счётом ничего.

Зачем мне всё это было нужно? Зачем я впихивал в себя громоздкие формулы, смысла которых не понимал? Зачем я вообще поступил на мехмат МГУ? Чтобы получить отсрочку от армии? Чтобы повысить вероятность последующего устройства на хорошую работу?

Мне стало тоскливо. Я не понимал, кто я такой и зачем живу. Коля спасал Алису от космических пиратов, Люк Скайуокер – империю, а я сидел в маленькой комнатке пятиэтажного дома по Кременчугской улице и готовился к пересдаче предмета, на который мне было абсолютно наплевать.

Вот мой отец, к примеру. Воспитывался он в детском доме. Мало того, директор-шутник, который любил придумывать всем имена и фамилии, назвал ребёнка Каллистратом Евграфовичем Ясонием. И ничего – отец смог поступить на филологический факультет, защитить диссертацию, получить квартиру в Москве, жениться на красивой девушке – моей матери – которая заканчивала МГИМО, а теперь жил в своё удовольствие, мотался по заграницам и, похоже, ничуть не жалел о том, как сложилась судьба.

От отца мне досталось отчество, из-за которого в школе меня дразнили Кастратычем, худосочное телосложение и пренебрежительное отношение к частной собственности. Ни везения, ни деловой жилки, ни любви к науке в генах не передалось. Зато примешались мамино увлечение книгами и фильмами, способность мало есть и – возможно, как следствие – неумение нормально готовить. Оставалось только понять, для чего такое сочетание качеств, дополненное моим личным раздолбайством и ленью, может пригодиться.

Нет, в моей жизни было много хорошего. Хайнлайн, Саймак, Гаррисон, Стругацкие, Лукьяненко, "Звёздные войны" и "Властелин колец". Но жить мне предстояло в реальном, не фантастическом мире, а я не очень представлял, как.

Раскрытая тетрадь с лекциями вызывала отвращение. Мне нужно было сейчас совсем не это – может быть, поддержка и сочувствие, или просто разговор ни о чем… Я не успел толком закончить мысль, как уже набрал на мобильнике номер Тамары.

– Да, – прозвучал в трубке её голос – звенящий, нежный… – Кто это?

Я внезапно сообразил, что нужно не только слушать, но и говорить.

– Привет, – пробормотал я. – Это я, Володя.

Она вздохнула.

– Привет.

– Как у тебя дела?

– Нормально, – она слегка картавила, и это жутко мне нравилось.

– Э… А я вот на экзамен завтра иду.

– Ну, молодец. А что вовремя не сдал?

– Не пошёл. Боялся.

– Ясно. А что звонишь-то?

– Ну, это… А ты не хочешь за меня замуж?

– Нет, – похоже, она усмехнулась.

– Э… Ну да… А может, в кино как-нибудь сходим?

– Может быть. Когда-нибудь… Давай потом обсудим, а то у меня в одной руке вилка, а в другой сосиска.

– Э… Ладно. Пока.

– Пока.

Она положила трубку. Я трясущимися руками опустил телефон на диван и закрыл глаза, прокручивая в голове каждое слово. "Когда-нибудь", – сказала она, и, значит, у меня была надежда. Вот только одного я не понял – зачем нужно держать в одной руке вилку, а в другой сосиску? Мне представилось, как Тамара лихорадочно кромсает сосиску вилкой, вымещая на ней злобу за то, что я достал её своими бестолковыми звонками.