Космический маразм
Шрифт:
Рубель постоял несколько секунд в нерешительности, потом вдруг приободрился:
– А мне, пожалуй, нравится идея. Давайте поменяемся. Но чур без фокусов – на пару минут, и по первому же желанию любого из нас происходит обратный обмен.
– Согласен, - кивнул Дудиков.
– Что ж, хорошо. Попробуем. Включите своё воображение, - Рубель расправил крылья и взял Дудикова за руку. – Положите свою ладонь мне на живот, вот так. А я положу вам. По моей команде отдёрните руку.
Рубель прикрыл глаза и сосредоточился на чём-то внутри себя. На кончиках его пальцев и пальцев Дудикова забегали лёгкие синие искорки, а затем руки осветились приятным голубоватым светом.
– Давайте! –
Прошло, наверно, около минуты, когда тело Семёна слегка зашевелилось. Он приподнялся, провёл рукой по лбу и осмотрел себя.
– Кто я? – произнёс он. – И что со мной? Ответьте же, мой друг. Я чувствую в себе огромных сил прилив. Но в то же время вызывает он испуг. Я даже не пойму, я жив или не жив. И эта мерзость, что вздымается во мне, в глубинах памяти, и тысяча желаний меня одолевают всё сильней, и надо много приложить стараний, чтоб удержаться, чтоб не натворить чего-то страшного, хоть это так манит. Смогу ль терпеть неясность впереди? И что за мука ощущать в груди холодный и расчётливый гранит...
Очнулся и Рубель, резко присел.
– Я кто? – спросил он. – И почему внутри так пусто? Ни мыслей, ни идей, один лишь голод, злоба и тоска. А! Вот тебя я знаю! Ты – президент Земли. Планета неплохая, но люди, что живут на ней – преотвратнейшее племя. И я сам теперь какой-то невыносимый. Где глубина? Где разум? Где способность понять и всех, и всё? Где планов громадьё? Я не согласен. Не знаю, кто я, но хочу назад.
– Я тоже, - согласился Дудиков. – Так давайте же, мой друг, прибегнем снова к чарам ваших рук.
Они снова возложили ладони друг другу на животы. На секунду вспыхнуло пламя, и их слегка отбросило в стороны, отчего Рубель перекувырнулся, а Дудиков стукнулся затылком о камень.
Впрочем, через пару мгновений они резко вскочили на ноги и уставились друг на друга.
– Да уж, идея была неудачной, - сказал Дудиков злобно. – Я и не знал, что ты настолько мерзкий тип. И теперь понимаю, отчего тебя всё время тянет говорить стихами.
– А я и вовсе не рад, что тебя встретил, - сказал Рубель. – Одна ненависть и самодовольство, ни на чём не основанное. И пустота – чёрная, ненасытная. Фу! Меня сейчас вырвет.
– Да ладно уж, - сказал Дудиков.
– Зато теперь мы не питаем иллюзий относительно друг друга. Где там моя пресс-конференция?
– Да вот же она, - Рубель взмахнул крылом и исчез, а Дудиков в роскошной красной меховой мантии и с глобусом в руке очутился на высоком стуле посреди залитого светом зала. Лампы светили ему в глаза, и он почувствовал, как тональный крем плавится и ползёт по лицу.
Откуда-то с небес раздался торжественный голос Митьки:
– А сейчас перед нами выступит Президент Всея Земли, великий и несравненный Семён Иванович Дудиков!
Дудиков поправил съехавшую на ухо тяжёлую шапку и заговорил:
– Бояре! Тьфу ты… Граждане Земли! Наступает тяжёлый час, а может быть, и год, причём не один. Мои дозорные со всей достоверностью сообщают, что к нам приближается с абсолютно угрожающими намерениями супостат, который при ближайшем рассмотрении оказывается вероятным противником. Братья и сёстры, дальние родственники, знакомые и коллеги, врачи и учителя, сантехники, журналисты, композиторы и прочее быдло! Я бы хотел призвать вас встать на защиту нашей планеты от супостата. А супостатом, если вдуматься, может стать каждый. Вот если, скажем, ребёнок утром не помыл себе руки, то не враг ли он нам? Ведь каждая болезнетворная бактерия может угрожать нашей стабильности и процветанию. А женщина, которая красит губы? Может ли каждый из нас
Последние слова потонули в шквале аплодисментов, которые Дудиков внезапно смял рукой и отбросил в сторону, оставшись наедине с Рубелем посреди крохотной плохо оштукатуренной каморки без дверей и без окон.
– Ну что? – спросил он Рубеля. – Сойдёт?
– Весьма вдохновляет, - кивнул Рубель. – Мне даже самому захотелось дать вам денежку.
– За чем же дело стало? – хмыкнул Семён, снимая шапку Мономаха и протягивая демону словно чашу для подаяния. – Ладно, шучу. Ты лучше вот чего… Добудь мне часы такие, типа шахматных, только для одного. Чтобы время отмеряли и звонили каждые десять секунд.
– Эээ, - Рубель ошарашенно поднял брови.
– А, ладно, как хочешь.
– Дудиков отмахнулся. – Где тут выход?
Он шагнул в случайную сторону, и в стене образовалась дверь, за ней залитый солнцем зелёный дворик, а в центре его огромный трактор, увешанный спойлерами, дефлекторами и прочими прибамбасами, не говоря уж обо всех последних моделях оружия.
– Ну, здравствуй, - сказал Дудиков, сбрасывая с себя мантию и медленно обходя трактор кругом.
Он коснулся причудливо изогнутого заднего крыла, провёл ладонью по ряду зеркал и потрогал датчик Гейгера внутри выхлопной трубы.
– Только ты меня понимаешь, - произнёс он. – И не предашь никогда. Правда ведь?
Трактор промолчал, словно подтверждая сказанное.
– Куплю тебе ещё пушечку скоро, - продолжил Дудиков. – вон туда повесим, под брюшко. Не бойся, мешать не будет, она складная. Зато если вдруг и вправду найдётся супостат…
Голос Дудикова дрогнул, и на глазах заблестели слёзы.
А в это время персональный пенсионер планеты Земля Илья Владимирович Тюртяев брёл вдоль длинного ряда людей к мрачному сооружению, похожему одновременно на Дом Союзов и мавзолей Петера Второго Петровича-Негоша. Люди смотрели на старика хмуро, словно в чём-то не одобряли.
– И то правда, - пробормотал Илья Владимирович. – Куда уж мне… Какая от меня может быть обществу польза? Убытки одни.
Он грузно лёг в уже привычный гроб, который услужливо выплыл из тумана в центре помещения под зловещее шипение невидимых механизмов, положил усталые руки на грудь и закрыл глаза.
Перед его мысленным взором поплыла вся его никчёмная жизнь, потраченная на службу партии и народу. И, словно припев в песне, повторялась в этих видениях одна и та же мысль, не дающая старику покоя – мысль о том, что не бывает в Ираке белых медведей.