Космический маразм
Шрифт:
– Что? – переспросил Конотоп.
– Кто-нибудь умеет экскаватором управлять? – поинтересовался Вам Кого.
– Так это легко, наверно… - пробормотал я, приближаясь к ржавой машине. – Если, конечно, в нём бензин есть. Или на чём там экскаваторы работают?
Я по металлической лесенке залез в кабину, не имевшую ни одного целого стекла и, высунув голову в окно, спросил:
– А где копать-то?
– Да какая разница? – махнул рукой Вам Кого. – Где вам проще.
Я занял место оператора и почесал голову. Передо
– Ну, ладно, - решил я. – Будем решать задачу перебором.
Я потянул на себя первый попавшийся рычаг, синий. Двигатель за моей спиной зарычал, и манипулятор с огромным ковшом начал медленно ползти вверх.
– Отлично, - пробормотал я.
Я вернул рычаг в прежнее положение, и ковш остановился в воздухе на высоте метров трёх.
– Э… - я озадаченно почесал нос. – А опустить-то как?
Я тронул второй рычаг, и ковш отвалился, переломившись в шарнире и упав на землю с громким ухающим звуком.
– Не то, - прокомментировал я и вернул рычаг на место.
Ковш взлетел с земли и прикрепился на своё законное место на шарнире.
Третий рычаг включал музыку, четвёртый – вентиляцию, а пятый – подогрев сиденья до температуры раскалённой сковородки, так что мне пришлось с нечленораздельным восклицанием подпрыгнуть на месте.
Повернув очередной рычаг, я заметил, как экскаватор качнулся и плавно поплыл вверх, поднимаясь в небо.
– Володя! – послышался из-за окна голос Вам Кого. – А может, вы так сможете до Эгозона долететь? Хотя нет, нет, не вздумайте, кабина же негерметична…
Я повернул рычаг назад, и экскаватор довольно-таки тяжело плюхнулся на землю.
Перебрав таким образом почти все рычаги, я, наконец, нашёл тот, который включал нечто наподобие автоматического режима. Ковш сам стал совершать сложные движения – опускаться вниз, загребать землю, подниматься, отъезжать в сторону и опорожняться на соседнюю кучу мусора. После этого надо было снова дёрнуть рычагом, и ковш, растворившись в воздухе, возникал на прежнем месте и всё начинал сначала. Дело пошло.
Перед экскаватором постепенно образовывалась достаточно глубокая яма с неровными краями, из которой я черпал всё новые порции тёмного грунта, напоминающего чернозём. Затем попались чьи-то кости, эмалированное ведро, перевязанное бечёвкой собрание сочинений хана Мамая на испанском языке, полтора велосипеда и, наконец, ковш упёрся в крышку огромного металлического ящика, находящегося на глубине пары метров под землёй.
– Может, это корабль? – послышался снаружи голос Вам Кого. – Володя, идите сюда, поможете открыть.
Я вылез из кабины и спрыгнул на землю. Мы с Вам Кого и Сам Дураком спустились в яму, вцепились в край крышки и постарались её приподнять.
– Раз, два, взяли! – скомандовал Вам Кого,
– Не поддаётся, - подвёл я итог после минутного пыхтения.
Мы выпустили крышку из рук и переглянулись.
– Собственно, не очень-то это похоже на корабль, - заметил Сам Дурак.
В это мгновение крышка вдруг вздрогнула и взлетела вверх, перекувыркнувшись и рассыпавшись в воздухе в сноп мелких искр.
Из открывшегося отверстия быстро и напористо попёрла толпа одинаковых людей в серых шинелях, касках и очках, вооружённых «шмайсерами». Они лезли и лезли, никак не кончаясь, изредка перемежаясь трёхколёсными мотоциклетками и очень быстро окружая нас со всех сторон. Последним вылез низкорослый лопоухий очкарик с золотыми зубами и большими эполетами на плечах, который тащил за собой на верёвочке пластмассовый самосвальчик.
Он прошёлся перед нами туда-сюда. Рядом с ним перетаптывался с ноги на ногу ещё один фриц, худой и тощий.
– Кто они такие, Зигмунд? – спросил коротышка в эполетах.
– Не могу знать, херр Гроссман.
Херр Гроссман приблизился ко мне и вгляделся прямо в лицо, поблёскивая сквозь очки малюсенькими голубыми глазками.
– Этот вроде не еврей, - сказал он с сомнением.
– Не могу знать, - повторил Зигмунд, неуклюже пожав плечами.
– Но и на арийца не похож, - продолжил Гроссман. – А разве другие нации бывают?
– Ещё коммунисты бывают, - ответил Зигмунд.
– Русский я, - наконец решил я подать обиженный голос. – Беспартийный, но могу и того, вступить… Их бин плёхо говорить фашистский, ферштеен?
– Что он там лопочет, Зигмунд? – коротышка поправил очки.
– Должно быть, что-то романтическое, в духе Шиллера, - предположил тощий.
– Подозрительно, - Гроссман повёл носом и повернулся к Конотопу, который смотрел на него недобрым взглядом.
– Ну, этот-то точно еврей, - сказал Гроссман.
– Посмотри на хвост. У арийцев разве бывают такие хвосты?
– Не могу знать, - отозвался Зигмунд.
– Расстреляйте всех, ради Бога,- Гроссман развернулся на месте и сложил руки за спиной.
Я хотел что-то ещё сказать, но ближайший фашист замахнулся на меня прикладом «шмайсера», и наступила темнота.
Глава 6. Чемодан
Никогда я не понимал расизма. Нельзя же ненавидеть человека только за то, что он еврей, русский или таджик. У каждой нации есть свои герои и злодеи. А теперь, когда я видел инопланетян, которые разительно отличались от всех земных жителей, мне и вовсе казалось, что человеческие национальности – несущественная мелочь, которая абсолютно ничего не значит по сравнению не только с мировой революцией, но даже и с тарелкой макарон по-флотски.