Космогон
Шрифт:
Вавилов стоял перед разорённой двуспальной кроватью. В голову лезло всякое: завитки волос, мочка уха, между ключиц ямочка, и… прочее тоже, однако Илья вовремя опомнился.
– Не сходи с ума, – приказал он себе строго, после чего понял – исполнить приказание не получится, если прямо вот так вот разлечься под одеялом на двуспальной кровати.
Илья оделся, тщательным образом повязал галстук, прихватил с кровати одеяло и потащил его в зал. Нужно было придумать повод, пусть идиотский, любой.
– Чтобы не прозевать, когда придёт, – пояснил Илья, расстелил
– Жёстко, – пожаловался он, ворочаясь на спине. – Сжалилась бы ты, Вика…
Но тут же прикусил язык. Она устала, хотела спать. Лежать на полу без сна не такое уж страшное мучение.
Страдания Вавилова скоро кончились, он провалился в сон, словно с головою нырнул в тёплую тёмную воду.
Проснулся так, будто его толкнули в бок, сел торчком.
– Вика? – спросил.
«…ика!..» – неуверенно ответило эхо, и тут же послышалось Вавилову, как где-то стукнула дверь.
«Центр я вчера вырубил», – подумал он, прислушиваясь. Голова была, как стёклышко, и слышимость великолепная. Вот кто-то открыл кран, пустил воду. Вавилов мгновенно установил, откуда звук, и с низкого старта рванул в коридор. Дёрнул дверь гостевого туалета раз, другой, – заперто. «Внутри кто-то есть. Откуда взялся? Я же на входе… Не мог не проснуться, когда открылись входные двери, и потом створки не закрылись бы, я же валялся прямо под датчиком!
За дверью закрыли кран, зашелестели бумажным полотенцем, щёлкнули пластиковой крышкой мусорного ящика.
– Эй! – позвал Илья, вертя и дёргая ручку.
Щёлкнула задвижка, дверь подалась, некто вылетел навстречу Илье Львовичу, отдавил ногу, толкнул в грудь, возмущённо пискнул:
– Ой! Совсем обалдел?! Трёшься под дверями!
– Вика? – выдохнул Вавилов.
Он получил ещё один толчок в грудь, не очень сильный, правду сказать, засим его спросили:
– Ты что – маньяк? Вот бы никогда не подумала!
– Но я же… – ошалело пуча глаза, стал оправдываться Вавилов, однако не договорил.
Хорошенькое дело – признаться девушке, что караулил её на пороге ресторана, как пёс! С другой стороны: она что же, переступила через него спящего, не заметив?
– Меня поджидал? Хорошее местечко для засады выбрал, молодец. Считай, что поймал меня на горячем, я как раз руки мыла перед обедом. Слушай, ты так и будешь держать меня тут в коридоре? Я есть хочу. А ты чего хочешь?
– Тебя… С тобой пообедать, – соврал Илья, героическим усилием воли заставив себя отступить на полшага.
– Да-а? – с сомнением протянула Вика, глядя прямо в глаза. – Ну ладно, раз так. Я не против. Только предупреждаю, я сегодня не в настроении. Поцапалась утром с одним… э-э…
– Мудаком? – подсказал Илья, следуя за любимой своею клиенткой к стойке.
– Заказчиком, – пояснила Вика. – Но ты прав. Мудак он редкий. Слушай, а кто нас будет обслуживать?
– А, да! – спохватился Вавилов. – Ну я и олух. Сейчас.
– Олух, – с улыбкой согласилась Вика, – и маньяк. Но мне ты почему-то нравишься. Только не подумай, что меня заводит,
«Нравишься!» – гулким эхом отдалось в голове у Вавилова, как в пустой бочке.
– Вчера ты больше смахивал на психа, чем сегодня. Из-за щетины, наверное. Терпеть не могу щетинистые морды, это после того случая, помнишь, я тебе говорила?
Не помнил Илья, действительно ли девушка рассказывала за обедом о мерзком происшествии, или всё это стало известно ему из беседы с внутренним голосом, но копаться в подробностях не было желания. Какая разница? Вика сидела против него, её можно было взять за руку…
– Ты чего? – удивилась девушка, прервав рассказ об утреннем своём клиенте. – Неудобно так, я привыкла первое с хлебом. Я же тебе вчера говорила. Да, так вот. Этот мерзавец…
Она мягко высвободила руку, стала аккуратно крошить булку.
Илье хотелось кричать. Душу рвала на части гремучая смесь желаний: не выпускать, держать, во что бы то ни стало, за руку; обнять; защитить от грязи и мерзости; не спугнуть ни в коем случае; ни слова не пропустить, ни звука; повиноваться рабски; принудить к повиновению… Но мало-помалу он успокоился, выбрал меньшее зло – слушать, изредка позволяя себе короткие замечания: «Да, Вика. Я тоже так думаю. Конечно. Знаю прекрасно». В трёхстах шестидесяти с лишним тысячах километров от земной поверхности слушал о делах мелочных так, будто важнее ничего в его жизни не было.
Он потерял счёт дням. С Викой встречался за обедом, дважды угостил её ужином. Каждый вечер, проверяя кассу, хозяин лунного ресторана отмечал – итог растёт. Росла и его уверенность в том, что так должно быть всегда. Но одних разговоров стало Вавилову мало, и вот однажды, когда Вика, отужинав, засобиралась домой, он предложил:
– Я отвезу.
– На этой колымаге? – со смехом спросила девушка, указав на старичка «форда».
Она не была пьяна – немного лёгкого вина, только и всего, – оживлённа и весела чуть больше обычного, и оттого выглядела ещё привлекательней, чем всегда. Но предложить ей остаться… Нет, этого Илья сделать не мог. В задней комнате ресторана быстрого питания?.. Нет. Будь на её месте Джина – совсем другое дело. Связь с Викой – одни разговоры! – святою стала для Вавилова. Тискать любимую в простенке между синтезатором жратвы и гостевым туалетом? Нет! Любимой нужен дом. Комнатка управляющего рестораном хуже гостиницы.
– Я провожу тебя.
– Зачем? – удивилась Вика. Вставая, добавила по обыкновению: – Глупости, сама дойду.
Потом, заметив, что кавалер настроен решительнее обычного, она сказала твёрдо:
– Если хоть сколько-нибудь считаешься с моими желаниями, ты с места не двинешься ещё пять минут. Посмотрим, чего стоят твои слова. Ну, Илюша! Не вздумай только дуться. Я что-то устала за неделю. Нужно выспаться. Ох, как здорово, что завтра… Спасибо тебе за вечер.
Прикосновение губ мимолётно. Невозможно удержать рукою вспорхнувшую бабочку. «До скорого!» – как лёгкое дуновение ветра. И всё.