Космос (Роман-буриме)
Шрифт:
– Ты не сделаешь ничего подобного! – заявил очень убедительный и решительный голос.
– Рут Сесил! Ты хочешь сказать, что подслушивала?
– А что мне ещё было делать? – ответила молодая мать. – Я пришла сюда, чтобы попросить у тебя совета относительно детей, и обнаружила, что ты строишь планы улететь и оставить нас здесь. Я тебе этого не позволю!
– Позволь нам все уладить, Рут, – настаивал старик.
– Конечно, ему лучше знать, – добавил Сесил. – Это путешествие не для младенцев.
– Поступай как знаешь, – ответила побежденная девушка. – Что вы хотите на ужин?
* * * *
В ту ночь Тарвишу приснилось, что он парит в космосе. Было легкое чувство тошноты и еще более глубокое ощущение надвигающейся опасности. В комнате,
– Где Рут? – спросил Тарвиш, тряся Сесила за плечо.
Молодой человек проснулся, огляделся, пришел в себя и выдохнул:
– Пропала.
Они оббежали половину корабля, служившего им домом на Меркурии. Женщины нигде не было видно. Выглянув в иллюминаторы, они узнали часть правды. Корабль покинул Меркурий и удалялся от горячей планеты. Остальную часть истории поведала открытая дверь.
Пораженные до глубины души, они побежали в другой конец космического корабля и обнаружили Рут в рубке управления, деловито нажимающую кнопки и изучающую карту Вселенной.
Она была единственной спокойной из всех троих.
– Что ты делаешь, Рут? – спросил старик.
– Я везу эту семейку на Луну.
– Но кто сказал, что это должна была сделать ты? – спросил её муж.
– Я сказала, глупенький. Неужели ты думал, что мы останемся в этом унылом аду и позволим дяде совершить путешествие в одиночку? Что будет с нами, когда его не станет? И с нашими детьми? Хорошо рассуждать о спасении человечества на Меркурии, но мы произвели на свет детей, и, если мы останемся на Меркурии, на ком они женятся, за кого выйдут замуж? И куда они пойдут в школу? Я хочу, чтобы у них была хоть какая-то социальная жизнь. А потом мы должны подумать об их высшем образовании. А как насчет собак? Двое из этих маленьких щенков – самки. У них должен быть шанс. И потом, есть еще кое-что. Кто будет готовить тосты для дяди, если я не останусь с ним? А у меня закончилась желтая нить для моего вязаного крючком коврика, и я не смогу ничего с этим сделать, пока не куплю еще, а тебе нужны новые носки, а мои часы не показывают время, а в следующем году будет пятая встреча выпускников, и все сестринство обещало быть, и они… будут ждать меня. Я – Великий Историк. Итак, мы все отправляемся на Луну, а после этого возвращаемся в Нью-Йорк и делаем там кое-какие покупки, и мне бы хотелось, чтобы вы выяснили, какую кнопку нажать, чтобы включить отопление, потому что теперь, когда мы вдали от Меркурия, нам нечем нейтрализовать холод холодильной системы; и если вы, мужчины, чувствуете себя так же, как я, вам совсем некомфортно. Я укрыла младенцев перед тем, как уйти, но, полагаю, к этому времени они уже раскрылись; так что я возвращаюсь присмотреть за ними и оставляю вас, мужчин, с техникой. Я проложила курс на Луну, но как раз в эту минуту мне кажется, что, возможно, я ошиблась и мы направляемся к Марсу. Видите ли, они тут на соседних страницах, и это сбивает с толку. Спокойной ночи. Увидимся за завтраком.
– Замечательная девушка! – вздохнул старик. – Выпускница колледжа.
– Замечательная, – согласился молодой человек. – Временами, когда я с ней, мне хочется убить ее, но когда я нахожусь вдали от нее хотя бы несколько минут, я чувствую себя таким одиноким, что понимаю, что не смогу жить без нее. Вы когда-нибудь испытывали то же самое по отношению к женщине?
Старик не ответил на вопрос и Сесил продолжил:
– Вы прислушивались к ее потоку мыслей? Был ли он логичным? Был ли он связным? Был ли в нем какой-то смысл?
– Женщины думают не так, как мужчины, – вздохнул Тарвиш.
– Интересно, думают ли они вообще?
Все механизмы были правильно настроены. Постепенно на борту корабля становилось все комфортнее. Выглянув в иллюминаторы, двое мужчин увидели
– Мы отправляемся на Луну, – сказал старик, – за новыми приключениями, но приятно думать, что, что бы с нами ни случилось, мы отправляемся туда всей семьей, все мы, даже маленькие собачки.
Рут заглянула в дверь.
– Что вы, мужчины, хотите на завтрак?
Корабль стремительно мчался в космосе.
Глава 3. Дети Каллисто (Артур Дж. Беркс)
В небе над Каллисто вспыхнул яркий свет. Его источник можно было принять за метеорит. Но он, казалось, не уменьшился и не потускнел после вхождения в атмосферу Каллисто. В этом свете было что-то чуждое, «потустороннее»; даже больше, чем в том метеорите, каким он казался на первый взгляд. Вероятно, раса каллистян уже тогда, впервые увидев яркий оранжевый, переходящий в темно-синий, свет, почувствовала, что с ним связано нечто катастрофическое, нечто зловещее.
Глубоко в горах, в самом сердце лесной поляны, где он жил практически в одиночестве, Отец Парлес, смотрел на небеса, следя за прохождением света по ним. Его черные глаза были чернее космоса, и в них отражались все его мудрость и опыт. Его долгая жизнь, длившаяся девять столетий, была бременем, которое он нес с легкостью. Он был одет в голубую тунику с белой каймой. Парлес, конечно, не знал, насколько его одежда напоминала тоги расы, некогда населявшей планету, известную ему лишь как точка в необъятном космосе. Все, что он знал – это Каллисто и ее «дети».
И что-то уже тогда предупреждало, что яркий свет сулит этим детям катастрофу.
Он застыл, когда легкий ветерок донес некие звуки из-за гребня горы. Это было нечто среднее между завыванием и потерянным музыкальным аккордом; нечто со странно вымеренной последовательностью. В них чувствовалась какая-то настойчивость, как будто это был призыв. Они доносились из-за хребтов голубых гор, куда опускался яркий свет. Парлес прислушался к интервалу между звуками, к их нарастанию и затиханию. В обычное время эти звуки были бы музыкой, наверняка затронувшей струны его сердца. Так было и сейчас, но срочность придавала им другой смысл, звуча почти мольбой о помощи. А «дети» Каллисто нечасто обращались к Парлесу за помощью. Он слегка улыбнулся. Гордым движением львиной головы он отбросил с глаз копну черных волос, придававших его облику дикость, словно он был зверем, на которого охотятся. Его глаза сверкнули. Его ярко-красные губы зашевелились.
– Это, должно быть, что-то важное, раз они зовут Парлеса!
На самом деле с его губ не сорвалось ни звука, хотя они и двигались. Если бы это были звуки, то только разумное существо с другой планеты смогло бы их понять – и то только в том случае, если бы это существо обладало способностью читать мысли других существ. Ибо это была форма передачи мыслей – быстрая и нематериальная, как молния. Хотя он был один, губы его шевелились по привычке.
Он быстро выскочил из своего укрытия, на бегу подхватив странное оружие. Он бежал с грацией и скоростью газели. На вид его оружие представляло собой две заостренные палки; каждая палка имела по шесть зубцов, отходящих от основного древка. То, что этих палок было две, казалось естественным, поскольку у него было две руки. Палки абсолютно черного цвета были около фута в длину, каждый из зубцов около шести дюймов. Парлес обращался с ними с особой осторожностью, следя за тем, чтобы зубцы ни в коем случае не касались его собственного тела. Он носил их на поясе таким образом, что, какими бы широкими ни были его шаги, острия были направлены в одну точку на некотором расстоянии от его выставленных вперед ног. То, что палки были чрезвычайно опасным оружием, доказывалось осторожностью, с которой он с ними обращался.