Коснись меня огнем
Шрифт:
Блейз в растерянности смотрела на Джулиана. На камине неярко горела масляная лампа, мягко освещая комнату и красавца мужчину, одиноко сидящего перед холодным камином. Он был в шелковом халате синего цвета, такого же, как его глаза. Свет мягко падал на его золотистые кудри, приглушенно освещал его лицо со шрамом, но даже в тусклом свете Блейз разглядела подавленность и разочарование, обволакивающие Джулиана. «Златокудрый ангел, запертый в клетку собственного ада», — подумала Блейз.
— Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Джулиан.
Блейз закусила губу. Она
— Наверное, нога сильно болит?
— Я еще не готов принять успокаивающую ванну.
От его ледяного тона Блейз сжалась, однако отступать ока не собиралась. Он ее муж. Она хочет стать частью его жизни, не желает, чтобы он отдалился от нее.
Блейз пересекла небольшую комнату и опустилась на колени рядом со скамейкой, на которой лежала вытянутая нога Джулиана. Пусть он и не хочет, чтобы она ухаживала за его раной, но она была полна решимости облегчить его страдания, если сумеет.
Блейз дотронулась до вытянутой ноги, которая была прикрыта полой халата. Как ни странно, но Джулиан не убрал ногу, продолжая с напряжением следить за своей женой, будто опасаясь чего-то неожиданного, но сопротивляться был не в состоянии.
Пальцы Блейз лежали на теплой коже. Молодая женщина с удивлением поняла, что под халатом на Джулиане больше ничего нет. Она на мгновение замерла в нерешительности, потом ее рука скользнула вверх к бедру, развороченному раной.
— Убирайся к черту! Ты мне не нужна!
Все тело Джулиана напряглось, голос его звучал грубо, нетерпеливо. Но Блейз не дала себя запугать. Она нужна ему. Ему необходимо, чтобы кто-то простил его, освободил от груза вины, который он нес постоянно, ни на мгновение не забывая. Кто-то должен заставить его мыслить разумно. Пальцы Блейз начали медленно и сильно поглаживать его ногу, поднимаясь все выше и выше.
— Сидишь здесь и жалеешь себя? — спросила она, не глядя на него.
— Может быть. — Блейз показалось, что он грустно усмехнулся, — Почему бы и нет? — Он сделал широкий жест рукой. — По-моему, я имею право испытывать любые чувства, какие захочу. Могу позволить себе предаться печали, это никого не касается.
Блейз глубоко вздохнула:
— А по-моему, ты ведешь себя как маленький капризный мальчишка. — Он посмотрел на нее прищурившись. — Мой отец, настоящий отец, часто говорил, что характер человека познается в трудностях. Когда погибла твоя первая жена, Джулиан, твой характер подвергся испытанию, и оказалось, что он не очень крепкий. Думаю, это было первое испытание в твоей жизни. — Воцарилось зловещее молчание, но Блейз продолжила: — Ты разрушаешь себя, для тебя это как бы плата за преступление, в котором ты, по собственному убеждению, повинен. Но ты не убивал жену, ее смерть случайна. Перестань винить себя.
Джулиан сидел неподвижно. Когда
— В чем дело, моя маленькая цыганка? — спросил Джулиан с убийственным сарказмом. — Тебе вдруг захотелось пофилософствовать?
— Я говорю то, что известно всем.
— Как я понимаю, опять сплетничаешь со слугами? — Он поднес стакан ко рту и сделал большой глоток. — Ну, — усмехнулся он, — и что же ты узнала? Спорю, ничего существенного. Полагаю, прислуга слишком тактична, чтобы поведать тебе отвратительные подробности.
— Что ты хочешь сказать?
— Тебе не все рассказали, так ведь? Ты ничего не знаешь о Каролине и Винсенте. Моя жена и мой лучший друг. Они были любовниками.
У Блейз перехватило дыхание. Она была уверена, что Джулиан хотел ошеломить ее, но этого не случилось. После разговора с Винсентом Фостером она поняла, что за всем этим стоит много больше, чем общеизвестно, слишком уж трепетно отзывался он о Каролине в тот день у развалин. Теперь, когда Блейз узнала, что они были любовниками, все сразу прояснилось. Непонятно только одно: почему ее муж с такой готовностью взваливает вину в смерти Каролины на себя?
— Ты не убивал ее, — убежденно повторила Блейз, — ты не убийца.
— В тот день я был так зол, что вполне мог убить. Или ты считаешь, что я не имею права рассердиться, когда мой лучший друг наставил мне рога?
Горечь в его голосе граничила с насмешкой, но Блейз отказывалась мириться с его состоянием.
— Да, ты имел право злиться на Каролину. И на мистера Фостера. Но не на себя. У тебя нет права корить себя за то, в чем ты не виноват.
— Каролина погибла по моей вине. Если не я, то кто же виноват?
— Судьба… Бог… Кто знает?
— Но Винсент винит меня.
— Винсент ошибается.
Джулиан устало откинул голову назад, в то время как руки Блейз продолжали нежно гладить его бедро.
— Ты считаешь, что я веду себя как диктатор, запрещая тебе видеться с Винсентом. Это не так. Я хорошо знаю его. Он пойдет на все, чтобы настроить тебя против меня.
Блейз обдумывала эти слова, не прекращая гладить его бедро. Она поняла, чем вызвано подобное отношение Джулиана к Винсенту. Но Джулиан совсем ее не знает, если думает, что она перестанет верить ему лишь потому, что кто-то попытается настроить ее против мужа.
— Ему не удастся изменить мое отношение к тебе. Я больше не буду с ним встречаться. И к развалинам не буду больше ездить, обещаю тебе.
— Проклятые развалины! — Джулиан закрыл глаза. — Хочешь знать, почему я так ненавижу это место?
— Потому что… там умерла Каролина?
— Не только. Эти камни мне все время снятся. И еще, именно там они встречались.
— Откуда ты знаешь?
— Винсент сам рассказал мне обо всем с подробностями: как они каждый день встречались там, сбрасывали одежду и совокуплялись, подобно животным; чтобы я понял, какой страстной могла быть Каролина в руках любимого мужчины, чтобы я знал, какую часть себя она отдавала ему. — Блейз в ужасе смотрела на Джулиана. Внезапно он открыл глаза. — Ну вот, теперь ты жалеешь меня, да?