Коснись меня

Лэнгли – Мэнор, Англия Конец 1797 года

Раздался крик младенца. Ее сына.

Заливающийся криком ребенок был так прекрасен, что у нее защемило сердце и ей захотелось, чтобы этот миг длился вечно. Она произвела на свет новую жизнь. Чудесное невинное дитя.

Роженица приподнялась в огромной, с пологом на четырех столбиках, кровати. Приподнялась, не обращая внимания на старания обеих женщин – своей горничной и повивальной бабки – удержать

ее. Резкая боль внизу живота сразу же пронзила ее, но она не могла позволить себе поддаться ей. Она должна была видеть своего сына, ведь каждое мгновение рядом с ним – бесценный дар. Боль усиливалась охватившим ее страхом; она почти не сомневалась: скоро появится Лэнгли – появится, чтобы вырвать младенца из ее рук.

Нет! Конечно же, нет! Даже ее бессердечный муж не сможет отобрать у нее ребенка, которого они зачали вместе.

Тяжелая дверь спальни с грохотом распахнулась. Взгляд Анны метнулся к высокой мужской фигуре, показавшейся в дверном проеме. Он пришел. На его лице было все то же холодное выражение, с которым он постоянно смотрел на нее с того самого момента, как обвинил ее в неверности. Встретившись с ним взглядом, она сразу поняла, что ничего не изменилось. Он ее по-прежнему ненавидел. И намеревался отобрать у нее сына.

Как только муж повернулся к повитухе, Анна в отчаянии закричала:

– Нет! Прошу тебя, нет!

– Дайте мне ребенка.

– Это мальчик. Наш сын. Пожалуйста, не делай этого! – Она протянула к мужу руки, моля о сострадании. – Не отнимай его у меня. Ведь я – его мать!

Анна уже не пыталась доказывать свою невиновность. Было очевидно, что муж не хотел ей верить.

– Джеффри, прошу тебя!

Он посмотрел на нее с насмешкой и презрением, и тело ее содрогнулось от горьких рыданий.

– Я должен поздравить вас, мадам, с тем, что у вас хватило здравого смысла подарить мне сына. Наследник мне крайне необходим. Но родись сейчас девочка – я не уверен, что даже это обстоятельство могло бы заставить меня вернуться в вашу постель.

Эти слова словно отравленный клинок пронзили ее сердце, уничтожая последнюю надежду. Боль по-прежнему усиливалась, и Анна, едва удерживаясь от крика, прикусила губу. Все, хватит! Она слишком долго унижалась перед этим мужчиной и больше себе этого не позволит.

Но откуда эта ужасная боль?! Она все возрастала. Разве с рождением ребенка боли не должны прекратиться? Ей очень хотелось спросить об этом повитуху, но Джеффри все еще находился в спальне – а она во что бы то ни стало должна была оставаться сильной.

Наконец он взял на руки ребенка, завернутого в пеленки, и вышел из комнаты. Слезы ручьем струились по щекам Анны, но тут началась новая схватка, и она со стоном закусила губу. Когда же боль внизу живота стала невыносимой, она, глядя на повитуху, прохрипела:

– Помоги мне!..

К ней бросилась Мелли, ее горничная.

– Что с вами, миледи?

– Боли. Они вернулись. –

Анна встретилась взглядом с повивальной бабкой. – Я думала, что боли должны прекратиться с рож… – Схватки внезапно усилились, и она, не сдерживаясь, закричала.

Все вдруг померкло у нее перед глазами, и теперь она почти ничего не видела. Но почему же эта адская боль не прекращается? Что с ней происходит? Учащенно дыша, Анна откинулась на подушки, и повитуха ощупала ее живот.

– Успокойтесь, миледи! – сказала она. – Возьмите себя в руки. Вы родили сына без всяких криков. Так постарайтесь уж и для другого младенца.

Когда смысл этих слов наконец дошел до нее, Анна в изумлении распахнула глаза:

– Для другого?.. Будет еще один младенец? Неужели близнецы? Несмотря на следующий приступ невыносимой боли, Анна содрогнулась в истерическом смехе. Выходит, у нее будет два младенца! Джеффри Селуин, граф Лэнгли, посеял две жизни в ее чрево. Но ведь он наверняка отберет и этого ребенка…

Дав себе клятву непременно сохранить ребенка, Анна произвела на свет еще одно дитя.

– Девочка! – воскликнула Мелли. Анна протянула руки:

– Дайте ее мне!

Повитуха завернула кричавшего ребенка в мягкие белые пеленки.

– Здоровенькая девочка, уж поверьте. – Она передала младенца матери.

Анна взглянула на повивальную бабку, в голосе которой ей послышалось сочувствие, и спросила:

– Ты мне поможешь? Повитуха тотчас помрачнела:

– Миледи, что вы имеете в виду?

– Если мы ничего не предпримем… – голос Анны на мгновение прервался, – мой муж отберет у меня и этого ребенка. Я уже потеряла сына. Неужели мне придется потерять и дочь?

Ожидая ответа, Анна затаила дыхание. Она прекрасно понимала: презрение к ней Лэнгли только возрастет, если повитуха передаст ему эти ее слова.

Какое-то время пожилая женщина пристально смотрела на нее. Наконец утвердительно кивнула:

– Хорошо, я помогу вам, миледи. Мужчина, даже если он знатный человек, не имеет права отбирать младенца у матери.

Безмерная радость охватила Анну. Она с улыбкой взглянула на Мелли:

– И ты тоже мне поможешь?

Мелли смахнула слезы, струившиеся по ее щекам.

– Да, миледи.

Анна снова улыбнулась. Улыбнулась во второй раз за все пять месяцев, прошедшие с того рокового дня, когда мерзавец Эсткот набросился на нее, а Лэнгли застал их в этот момент. Она заглянула в глаза своей дочери:

– Я назову тебя Алтея Джоанна [ 1] , потому что ты поистине дар Божий, воздаяние мне за то, что страдаю невинно.