Коснуться небес
Шрифт:
– Конкретизируй.
– Мне... нужно... чтобы ты двигал.
Он быстро убирает руку и вынуждает меня встать на колени. Кровь приливает к моей голове, и он еще раз шлепает меня, из-за выпивки боль не так ощутима, как раньше. Он должно быть замечает это, потому что я не хнычу, не стону и даже не дергаюсь.
Коннор разочаровано вздыхает и начинает развязывать мои запястья.
– Подожди, нет, - говорю я.
– Остановись.
– Лишь месяц назад ты говорила мне перестать касаться тебя. А сейчас хочешь, чтобы я продолжал начатое, но я все еще не собираюсь исполнять твои приказы, Роуз, - он отбрасывает в
– Знаешь почему?
– спрашивает он, его руки упираются по сторонам от меня, тогда как тело нависает надо мной.
– Потому что ты мудак, - бросаю я.
Одной рукой он щипает меня за щеку.
– Потому что ты неправа. Я не хочу трахать твой рот, твою киску и попку, когда ты пьяна. Я трахну тебя, когда ты будешь трезвой, - он грубо целует меня в губы и повторяет еще раз.
– Конкретизируй.
То, что я чувствую.
Я смотрю в его синие глаза. Теряясь в скрытой в них власти. А затем беру его руку и располагаю ее между своих ног, его взгляд не покидает мои глаза.
– Это твое, - говорю я ему. – Вот, что я чувствую.
Никогда раньше я не желала, чтобы мужчина бросал меня из стороны в сторону, как ему угодно, или как ему того хочется, обращаясь со мною в соответствии со своими желаниями. Но в этот момент я осознаю, что не важно, во что я верю за пределами спальни. В обычной жизни я могу быть властной, но здесь, я желаю довериться ему, его власти и силе. И это должно быть нормально. Потому что за гранью разума и логики, это заставляет меня почувствовать себя настолько охренительно.
Его губы приподымаются в улыбке.
– Ca vous a pris pas mal de temps, - Тебе потребовалось на раздумья довольно много времени.
– Сколько у нас еще осталось? – негромко спрашиваю я его, пока мое зрение затуманивается.
Коннор гладит меня по волосам.
– Pour toujours, - Вечность.
Я улыбаюсь, пока все вокруг выцветает, и я погружаюсь во тьму.
ГЛАВА 27
КОННОР КОБАЛЬТ
Я вытираю свои влажные волосы полотенцем и застегиваю пуговицу на брюках, наблюдая за тем, как Роуз мирно спит, завернутая в красно-коричневое стеганое одеяло. Прежде чем я успеваю одеть рубашку, она шевелится и стонет, щурясь в темноте. Единственный проникающий в комнату свет исходит из узкого просвета между шторами с изображением медведя.
– Доброе утро, дорогая, - я сажусь на край кровати и хватаю воду с прикроватной тумбочки.
– Comment te sens-tu ?
– Как себя чувствуешь?
Она медленно приподымается и прислоняется к изголовью, прикладывая руку к виску. Ее волосы торчат в пять разных сторон. Я стараюсь скрыть улыбку, но видеть Роуз в таком растрепанном виде - крайняя редкость. И я обожаю эту ее сторону так же, как и все другие.
– Даже не представляю, что ты только что сказал, - зевает она, прикрывая рот рукою.
– Мое похмелье уничтожило твой французский.
– Невозможно, - говорю я ей.
– Твое похмелье не может разгромить меня.
Она слишком уставшая и с похмелья, чтобы вести со мной веселые беседы. Роуз просто еще раз
– Правда... что ты там говорил?
Я передаю ей воду, и она делает маленький глоток.
– Как ты себя чувствуешь?
– повторяю я.
– Так, словно я провела пять недель, готовясь к Академическому Чемпионату за кубок.
– То есть не так уж плохо?
– я улыбаюсь.
Ее глаза прищуриваются.
– Не все из нас были в состоянии два часа учиться и запомнить каждый кусочек полученной информации.
– Я учился больше двух часов, готовясь к университетским чемпионатам, - я тянусь и хватаю Эдвил с прикроватной тумбочки, а затем выдавливаю таблетку.
– Тебя просто не было в Пенсильванском университете, чтобы увидеть меня, а жаль. Мы могли бы вместе заниматься, - я делаю паузу, перед тем как добавить.
– Я отличный преподаватель. Просто спроси у своей сестры.
Она закатывает глаза, но за маской надменности скрывается улыбка. Потому что, если бы я не преподавал Лили экономику, Роуз уверена, что нас бы не было сегодня здесь. Но я верю в то, что сам творю свою судьбу. Мы оказались вместе, потому что оба хотели этого больше чем, что-либо иное. У нас обоих был выбор, и мы оба сказали друг другу"да".
Это не судьба.
Это простой выбор.
И решение. Амбиции. Смелость.
У нас было все это.
– Много ли ты помнишь с прошлой ночи?
– спрашиваю я, ожидая, что возненавижу ее ответ. Я практически уверен, что все, начиная с клубники и дальше, было стерто с ее разума с помощью водки. Я уже смирился с этим, но перед тем как заснуть, я хотел запечатлеть эти моменты в своей памяти на всю жизнь. Что если они больше никогда не повторяться?
Это что если сжимает мое сердце пятью различными способами.
– Как много ты можешь вспомнить?
– бросает она в ответ, а затем пьет еще больше воды. Я почти что сталкиваюсь с ее враждебной натурой во всей красе.
– Все.
– И как такое возможно? Ты выпил больше, чем я.
– Ты помнишь это?
– хмурюсь я.
– Да, Ричард.
После длительной паузы, я говорю:
– Я крайне устойчив к воздействию алкоголя.
Это не совсем так. Я все еще нахожусь под влиянием Аддералла. С тех пор как я вернулся в офис Фредерика, то в течение недели не разговаривал с ним, а затем он прописал мне Аддералл. Он сдался на седьмой день, желая обсудить мою жизнь и проанализировать все подробности.
Смесь Аддералла с алкоголем - это не очень хорошая или разумная комбинация. Таблетки ослабляют воздействие алкоголя, так что я могу дольше оставаться последовательным.
На секунду Роуз отводит взгляд.
– А еще я помню...
– она краснеет.
– Неудивительно, что у меня болит попка.
Мою грудь распирает.
– Что?
– Ты шлепал меня, - она ударяет меня по руке, - ... и мне это понравилось, - она добавляет.
– В следующий раз я буду трезвой. Обещаю.
На моем лице расплывается улыбка, переходящая в смех. Она помнит. Я делаю глубокий вдох, и мой мир становится более ярким. Я не могу сдержать переполняющую меня радость. Я целую Роуз в щеку, в губы. Она помнит. Эти слова поднимают меня на новый уровень существования. Я чувствую больший кайф, чем под влиянием Аддералла.