Косово поле. Россия

Черкасов Дмитрий

Перво наперво следует получить квоты на беспошлинный ввоз в Россию алкоголя и сигарет. Освободиться от таможенных платежей и попробовать приобщиться к торговле нефтью. Ну, и в параллель, конечно, не забывать о квартирках.

Не очередникам, естественно. Те, как жили десятилетиями в грязных коммуналках на сорок семей с одним туалетом, так и проживут. Чай, не баре какие...

А вот улучшение жилищных условий председателя — дело святое. И не важно, что у него уже есть тысяча — другая квадратных метров в самых разных районах города.

Лишними метры не бывают.

Особенно для человека, взвалившего на себя столь тяжкий труд, как возглавлять движение «За права очередников». Ему простор нужен, чтоб лучше думалось и сопереживалось.

А кто с квартирками пособить может? Правильно — те, у кого судьбы людские в руках оказываются. Прокуроры и судьи. Судей напрямую не достать. У них там своя мафия — исполнители, приставы... И фирмочки, что годами при судах кормятся за долю малую. Новому человеку в систему тяжело пролезть. Съедят с. И косточек не останется. А вот прокуроры, надзиратели наши милейшие за всеми и всяческими законами — другое дело. К контакту открыты, к взятке привычны, в разговоре обходительны и денежку не меньше других уважают.

Особливо американскую и в крупных купюрах.

Сами иногда ходы выходы на коммерсантов ищут.

И немудрено.

Что в прокурорском звании хорошего? Да ничего. Любой знающий человек подтвердит. Сиди, как средневековый писец, в темном кабинете, дела разные дурацкие листай, с жалобщиками общайся, стоны выслушивай и сопли подтирай. Тоска...

Ни тебе уважения, ни тебе покоя, ни зарплаты приличной.

Каждый норовит оскорбить. И заявители со своими мелочами, и милиционеры, кому ты санкцию на арест злодея не подписал, и руководство за недостаточное рвение.

Прокурор — он всегда крайний.

Если устроиться в жизни не может...

— Тысяч четырнадцать, — Ковалевский пролистал документы на квартиру некоего гражданина Ибрагимова, отметил, что она является соседней с «двушкой» Рокотова, порадовался оперативности дядюшки, так умело устранившего назойливого «черножопого», и посмотрел на меланхолично жующего резинку Терпигорева. — Больше никак. И то только из уважения к вам.

— Сколько получу я? — поинтересовался районный прокурор.

— Половину, как всегда... — Алексей Викторович подумал и кивнул. Две тысячи пойдут «наверх» и прилипнут к ладошкам Сыдорчука, остальное его. Нормально.

— Согласен. Как думаете оформлять?

— Сначала на своего работника, потом выставляем на продажу.

— Фирма ваша?

— Конечно, — Ковалевский решил больше не рисковать и не прописываться на сомнительной жилплощади.

— Когда я получу деньги?

— Три завтра, остальные после реализации.

— Устраивает. Я завтра буду в районе обеда, так что подъезжайте.

Прокурор и коммерсант обменялись рукопожатием.

Николай Ефимович вышел из кабинета Терпигорева, с важным видом прошел мимо очереди посетителей и брезгливо отстранился, когда какая то бабулька в стареньком пальто

попыталась его о чем то спросить.

Стариков Ковалевский недолюбливал и старался держаться от них подальше.

Если, конечно, это не затрагивало его финансовые интересы.

Димон появился у подъезда Владислава минута в минуту.

Его черный БМВ седьмой модели с четырехлитровым двигателем почти бесшумно въехал во двор и встал правым бортом к стене с низкими зарешеченными окнами.

— Здоров! — Верзила захлопнул дверцу и оглянулся вокруг. — А где твой аппарат?

— В гараже, — Рокотов оценил внешний вид братка журналиста, — я ж не могу в него автоматы упаковывать на виду у всех.

Одетый во все черное Димон понимающе подмигнул.

— Тайники надежные?

— В передних крыльях. При уличной проверке не обнаруживаются.

— Здесь тачку оставить можно?

— Я не думаю, что к твоему агрегату кто нибудь рискнет подойти, — Влад ухмыльнулся. — Самоубийцы здесь не водятся. Сразу видно, что хозяин голову оторвет.

— Не скажи, — рассудительно заявил Чернов, — дураков много...

— Смотри сам. Можем на стоянку отогнать. Оттуда до моего гаража рукой подать.

— Давай...

К десяти вечера «мерседес» с боевым экипажем припарковался в проходном дворике напротив ресторанчика.

Смеркалось.

На город опускалась прозрачная питерская ночь с се размытыми тенями и бледно серым небом.

— Не передумал? — спросил биолог.

— Ничуть, — Чернов поерзал по узкому для него сиденью. — Так и надо. Взбодрим уродов и посмотрим. Зуб даю, что засуетятся.

— В этом я не сомневаюсь. Только поможет ли это нам?

— Обязательно, — Димон поправил вязаную шапочку, в мгновение ока превращающуюся в маску с прорезями для глаз. — Проверено...

— А менты?

— Уйдем. Против твоего «мерса» их машины не фурычат. К тому же мы быстро — отстрелялись и по газам.

— Прохожих бы не зацепить...

— Народ нынче ученый. Пол пули не полезут, разбегутся.

— У тебя на всё есть ответ.

— Так не впервой же! — удивился Чернов. — Нормальная акция.

— Ну ну... Садист не подведет?

— Всё путем, не сомневайся. Человек с рожками будет как штык. Я взял двадцать, чтоб точно хватило.

Рокотов обернулся и посмотрел назад в салон.

— А чо у тебя за бак за сиденьями? — Димон ткнул пальцем в металлический куб.

— Средство индивидуальной защиты. — Влад открыл бардачок, достал пульт с длинным черным проводом и воткнул штекер в прикуриватель. — Теперь порядок.

Журналист с интересом посмотрел на кнопки.

— Ничего не трогай, — предупредил биолог, — а то раньше времени сработает.

— Не лох.

— Я тоже. Потому и говорю. — Димон подвигал бровями.

— С чего начнем? Давай я в кабак залечу.

— Нет уж, — Рокотов затряс головой, — один уже сходил на разведку. Если действуем, то только на пару. Страхуем спину и всё такое...