Кость для Пойнтера
Шрифт:
Наконец подгорная принцесса выпрямилась над поклажей и застыла в минутном оцепенении, сверкая стеклышками очков, как вертящая головой сова. В этот момент удалось всучить ей собранные потери, которые Тнирг затолкала в последнюю сумку, так толком и не придя в чувство.
Буквально спустя секунду после этого гномь сорвалась с места, так что мне стоило изрядного труда поспевать за ней в переплетении подгорных путей. Несколько гостоннелей мы пересекли с крейсерской скоростью, невзирая даже на то, что в их дальних концах мелькали фонари Гебирсвахе. Темп передвижения не падал добрых три часа, за которые мы преодолели полдюжины миль по горизонтали и едва ли не вполовину от того --
Наконец бешеный запал кронфройляйн слегка поутих, а опасные для нее населенные места вновь сменились одичалыми и порядком заброшенными. Похоже, за время нашего сумасшедшего марш-броска мы забрались под самый гребень Альтийского хребта, двигаясь по направлению к дальним от Анарисса цизальтинским склонам. Возможности проверить это, выбравшись во внешние пещеры, пока не представлялось, но здравый смысл указывал на справедливость такого вывода.
Краткий привал с обедом несколько восстановил наши силы, но достичь того же темпа, что в первой половине дня, уже не вышло. Во всяком случае, до обитаемых мест мы так и не добрались, заночевав в паре сотен ярдов от источника воды, выглядевшего изрядно заброшенным. В отличие от питья, дрова вокруг нас не лежали, не бегали и даже не летали, пришлось обойтись одинокой жировой горелкой и поплотнее прижаться друг к другу.
Как ни странно, такая теснота абсолютно не расположила нас к игривости -- с самого начала разговор пошел о делах куда более серьезных, а именно о политическом устройстве Безнебесных стран. На первый взгляд оно оказалось сложнее даже помянутой ранее генеалогии подгорных королев, поэтому переспрашивать мне пришлось чуть ли не при каждом упоминании ранее сказанного. К чести Тнирг, зубодробительные политические термины у нее отлетали от тех самых зубов, не нанося никакого урона, а терпения на их бесконечный повтор хватало в избытке. Да и сама тема, особенно в историческом ее раскрытии, оказалась довольно занимательной.
Правящие силы в Подгорье шли от производства, то есть от двенадцати изначальных заводов, выросших из кузниц, которые завелись совсем уже при порождении расы. Стояли те мастерские, а потом и заводы с приросшими городами, на девяти подземных реках, из которых пять уходили вглубь под гору, а четыре пробивались наружу и далее текли по долинам меж отрогов Альт.
Такое деление само собой определило тот факт, что большая часть промышленников, оседлавших внутренние реки, раз и навсегда установила свои порядки сообразно возможностям, отпущенным им природой. В итоге они стали не особо склонны к переменам и нововведениям, зато сверх всякой возможности изощрились в использовании наличного ресурса. На подобной общности подхода к жизни сплотились целых семь городов-заводов, образовав консервативную партию «кротов», не исключая даже ту четверку, что делила по одной реке на двоих.
В противовес им отчаянные головы, доверившиеся рекам, выходящим на равнины, с их зависимостью от сезонных перемен, да еще волей-неволей вынужденные общаться с «поверхностными», прославились быстротой реакции и чутьем на все новинки. Если бы не попарное деление рек по ближним и дальним склонам Альт и опять же соперничество двух из пяти городов-заводов за одну реку, то прогрессивная партия «медведок» давно одержала бы верх над неповоротливыми соперниками.
Именно они первыми стали использовать наемных работников извне -- куренных трансальтинцев и цизальтинцев Союза племен, сообразно тому, в какую сторону выходили их реки. Когда же эта практика распространилась на все подгорные заводы, «медведки» первыми наловчились играть на племенных или куренных связях. Но в конце концов точно такой же общей практикой
Так из-за дрязг своей правящей верхушки Безнебесные страны стали зависимы от людей с поверхности. И только еще большая племенная и куренная разобщенность, доходящая до традиционой вражды обитателей противолежащих склонов Альт, не давала тем возможности взять за горло жирных «кротов» и заигравшихся «медведок».
Поверх всего этого разнообразия балансировала власть кронфрау, выросшая, по сути, из жреческой. Изначально женщины, приближенные к Первоптице, стояли над мужскими разборками из-за богатой жилы или выгодного подряда, осуществляя суд и донося волю Матери до ее излюбленных детей. Потом к божественному авторитету добавился исполнительный механизм, окрепший в ходе Войны Сил и в противостоянии внешней угрозе получивший государственные черты.
Сейчас власть подгорных королев, удачно проскочив стадию разобщенности, являла собой чисто административный общеподгорный ресурс. Распределение государственных контрактов, льгот и дополнительных налогов, услуг государственных служб и даже право вето на сделки со стратегическими ресурсами оставалось в цепких ручках кронфрау и ее кронфрейлин. По своему устройству и назначению Королевский двор Подгорья был куда ближе к правительственной канцелярии, нежели к месту светского времяпровождения.
Вот эта торговля уступками и выгодами, а также устройство мелких пакостей в отместку, и составляли гномскую политику. «Кроты» традиционно поддерживали абсолютизм кронфрау, «медведки» надеялись огрести выгоды с изменения порядка правления на конституционный или парламентский. И те, и другие придирчиво отбирали «своих» претенденток на место подгорной королевы, всеми силами, включая нечестные приемы, добиваясь воцарения соответственно упертых противниц перемен или опасных сумасбродок.
В таком разрезе ритуальное изгнание оказывалось едва ли не спасением для спорной кронфройляйн в самый кризисный момент, когда все средства хороши. «С глаз долой» было пусть и не равносильно «из висельного списка вон», но по крайней мере затрудняло исполнение приговора. Оговорка же о том, что условия изгнания распространяются только на самих гномов, прямо-таки толкало странствующую наследницу опираться на людей, не таких уж редких в Безнебесных Странах.
Хоть ненамного успокоившись таким образом насчет перспектив подгорной принцессы, я наконец сумел провалиться в крепкий сон, будучи оглушен равно телесной и умственной усталостью.
Утром оказалось довольно-таки затруднительно разогнуться и разогнаться после стылой ночи, несмотря на трогательное ночное взаимосогревание. Поэтому очередная порция возни с жаровней и сковородкой оказалась поистине бодрящей, пусть даже с дальнейшей необходимостью оттирать посудину в ледяной воде. А еще более живительным стал нагоняй от Тнирг, увидевшей, каким именно мхом я собрался отскребать жирный нагар.
– - Ты что, хочешь после обеда целый день желтых шуршанчиков ловить? – возопила она.
– - Это же отрава пуще грибов!!!
Ненависть гномов к веществам, изменяющим сознание, я усвоил с первого раза. Пришлось менять мох на другой, куда менее прочный, расползающийся в пальцах, и тщательно отмывать руки в нижнем резервуаре источника. Действительно, в предстоящем сегодня разговоре лучше иметь голову ничем не замутненной. Кем бы ни был этот самый великий шаман, практикующим магом или выдающимся интриганом, но я поневоле робел перед ним, невзирая на все недоверие к ценности его услуг.