Кость для Пойнтера
Шрифт:
От этих сомнений было нелегко отмахнуться. Пришлось пустить в ход всю силу логики, чтобы отстранится и взглянуть на происходящее трезвым взглядом. Моя задача -- не установить под горой наиболее справедливый способ правления, а привести к власти представительницу вполне традиционного. И надеяться, что она, памятуя о своем пути наверх, будет посильно утверждать и поддерживать эту самую справедливость.
Мир жесток. Пусть я нарастил толстую шкуру из благополучия и удачи последних лет, это его свойство никуда не делось. Причем жесток он и за пределами Анарисса, как бы ни пытались убедить в обратном жаркая лень Хисаха и плюшевая мягкость Огрии, в которую как родная встроилась
Алир, Хирра, Келла... Как они там? В суете и мельтешении последних дней у меня не получалось вспомнить о семье лишний раз. На мгновение накатило что-то вроде стыда, а затем он молниеносно исчез под напором внешних событий.
Кажется, за своими размышлениями я упустил момент, когда мера жестокости боя перешла предел обратимого. Гномам надоело оттаскивать своих раненых, а то и убитых от кажущегося неуязвимым моря мятежников, и они пустили в ход метатели. Настильно могли стрелять только три первых ряда, сменяясь для перезарядки еще тремя, остальные принялись садить навесом через их головы. К счастью, Гебирсвахе не употребляли кованых стрел для своих торцовых метателей, но и литых пуль, когда они пролились нам на головы свинцовым дождем, никому мало не показалось. От неожиданности народ сперва присел, пытаясь укрыться кто где, а затем стал разбегаться под кровлю, где она имелась, и утаскивать в безопасные места раненых. Сам же я удачно забрался под прислоненную к борту опрокинутой вагонетки станционную вывеску, по которой пули молотили нечастым градом. Плющась и скатываясь со стальной пластины, они минута за минутой бессильно осыпались к моим ногам свинцовыми лепешками.
Так бы я и пересидел начальный, самый яростный обстрел, но вдруг в укрытие скользнула цизальтинка с кастрюлей на голове и измятым листом жести, накинутом на плечи наподобие плаща. Приглядевшись и, видимо, опознав, она потянула меня за рукав наружу, настойчиво повторяя:
– - Пойдем! Зовут тебя... Пойдем!!!
– - Кто?! Зачем зовет?
– - попытался было выяснить я, но не смог ничего добиться. Пришлось выбираться на открытое место и, виляя из стороны в сторону, бежать к навесу склада, надежно защищавшему от навесного обстрела. Пару раз по дороге пули рванули полы моего пончо, да один раз долбануло по загривку мою провожатую, оставив заметую вмятину в прикрывающей жести. Скво споткнулась и чуть не упала на четвереньки, но была живо вздернута мной на ноги. В спешке благодарности от нее дождаться не удалось, зато до цели мы добрались куда быстрее.
В безопасном месте оказался устроен импровизированный лазарет для раненых в потасовках и подстреленных. Лавируя между стонущими, кое-как перевязанными телами, девушка, сбросившая на входе свои железные одежки, живо устремилась вглубь укрытия, таща меня за рукав.
– - Вот. Она звала, -- коротко бросила она, подведя меня к ложу еще какой-то цизальтинки. После чего, сочтя свою задачу выполненной, тут же развернулась и пошла прочь.
Склонившись, я постарался разлядеть лежащую, и больше сердцем, чем ненадежными в полутьме глазами угадал: Бьянка Моретти из рода Щеглов! Узнать ее было бы мудрено и на свету -- лицо вместо обычной племенной раскраски расчертили ручейки крови из нехорошей раны на голове, у самой границы роста волос. Сквозь синяк вокруг рассеченной кожи торчали острия костных осколков, не позволяя наложить повязку.
Вот так просто. Не магия, не стихия, не рукотворные чудовища -- дурацкая свинцовая слива в лоб, и все. Нет вокруг суетящихся целителей, амулетов и снадобий, только вымотанные до предела бунтари со своими ранами и своей болью. Кому-то из них увечье позволит жить, кого-то
Ничего не поделаешь. Реликвии, безмерно удлиннив мне жизнь до эльфийских пределов, не передали способности Инорожденных к целительству. Разве что аспектную магию подняли до предела, возможного для смертных -- ну так к ней и талант нужен соответственный. Без него успешно получается только разрушать или усиливать готовое, но никак не лечить. А с такой раной не всякий выживет даже при помощи магии, а уж тут, в грязи и нищете, и вовсе никаких шансов.
Тем удивительнее было, что в столь безнадежном состоянии девушка сохранила сознание и даже сумела узнать меня. Однако слова умирающей оказались совершенно неожиданными, заствив усомниться либо в ее, либо в моей вменямости.
– - Все тебя спросить хотела… Тогда, в трактире… Женщина с не таким лицом…
О ком это она? У тамошней трансальтинки с мордой лица все было в порядке, разве что слишком смахивала на каменную бабу. А других женщин в «Пьяной Эльфи» не было, лисомашье чудовище на вывеске не в счет…
– - Ты про трактирщицу?
– - для очистки совести переспросил я.
– - Нет, -- выдохнула она.
– - Про другую. Которая сидела в моем бывшем углу... Ее еще никто не видел, у кого ни спроси. А ты вроде все косился в тот угол...
Точно, я тогда с завидным упорством пялился в темноту трактирного закоулка, воображая всякие ужасы, вроде Лунной Богини, явившейся распорядиться нашим заговором. Хорошо еще Хогоху Неправедного с пророчеством о Мировой Погибели не приплел! Одно спасает -- мои страхи по определению не могли быть никому видны. Проекцией образов не занимаюсь, не дано мне это, как и целительский талант. Так что...
Одним махом Бьянка разнесла вдребезги всю мою уверенность, выдав приметы незнакомки, не дававшей ей покоя:
– - Она совсем не такая... Как ожившая тень. Черная, с белыми волосами... Большая...
Лунная Богиня и вся свита ее!!! Более точного описания повелительницы неупокоенных скво, никогда не видавшая Инорожденных и не слыхавшая про эльфийских богов, не могла бы дать в принципе. Неужели хозяйка Главной Луны действительно почтила своим присутствием захолустный трактир под горой?! Не может быть!
Казалось, мое изумление по поводу в принципе невозможного визита одной из Побежденных в оплот народа, изгнавшего ее расу, уже ничем не перебьешь. Однако следующий вопрос последней из рода Щеглов поразил меня еще сильнее.
– - Так та женщина...
– - с трудом выдохнула Бьянка.
– - Кто она тебе? Родня?
Найти ответ на вопрос, заданный таким образом оказалось разом и просто, и сложно. Вот только мне понадобилось добрых полминуты, чтобы прийти в себя и подобрать слова.
– - Дальняя... Со стороны старшей жены, -- наконец выдавил я и скривился.
– - Приглядывает, наверное, по-родственному.
Упаси Судьба, конечно, если так. Скорее, все-таки Лунная и вправду заявилась поживиться даровой добычей. А цизальтинке показалась в истинном обличье лишь потому, что той тоже было назначено сгинуть в потопе фальшивого бунта. В Мекане была верная примета -- если въяве увидел повелительницу неупокоенных, то уж точно не жилец. Иные пользовались, в последний день зарабатывая ордена и пенсию семье -- чего тут беречься, когда больше нечего терять...
Словно дожидалась лишь моего ответа, Бьянка задышала еще чаще, со всхлипами, и задрожала крупной дрожью. Внезапно ее полуприкрытые глаза широко распахнулись, невидящий взгляд устремился куда-то мимо меня, а с губ сорвался совсем малоразличимый шепот: