Костер на льду (повесть и рассказы)
Шрифт:
Я сидел над костром без шапки, в одной гимнастерке, и холодный ветер резал мне спину, и ныли ноги в застывших валенках, и жаль было товарища, и последних патронов, и письма, но костер горел.
Где-то далеко раздалось ровное гудение. Я встал и отошел от костра и поднял голову кверху. Напрасно метались в лихорадке прожекторные лучи с немецкой стороны, гул нарастал и нарастал. Я замахал рукой, стоя над костром, и самолеты проходили на высоте, идя ровно и спокойно. Я стоял и смотрел ввысь, и костер горел рядом со мной.
1945.
Ракета
Наступила ночь.
Курбатов лежал на нарах. Заснуть он не мог. Рядом с ним был командир взвода, лейтенант, израненный осколками, с перебитой рукой. Вдвоем с Денисенко они вынесли его из боя. Лейтенант крепился весь вечер и не проронил ни слова, но сейчас, видимо, заснул и стонал во сне, скрипя зубами. Курбатов лежал на спине с открытыми глазами, закинув руки за голову. Он думал о том, что не удалась их разведка, что они вынуждены были вступить в бой с немецким десантом и в бою потеряли двух товарищей.
Отстреливаясь из автоматов, разведчики отходили к реке, неся лейтенанта на руках, но вышли в полукилометре от моста и продвигались к нему по песчаной отмели. Лейтенант очнулся на полпути и приказал закрепиться в доте у моста. Денисенко пробрался вперед и встретил группу немцев огнем из автомата. Немцы повернули, оставив одного в канаве. Денисенко вел с ним перестрелку, а Курбатов на спине тащил лейтенанта в гору. Когда он пополз к доту, немец из канавы стал по нему стрелять, но тут-то Денисенко и ухлопал немца, подобрал его автомат с двумя магазинами и две гранаты с длинными деревянными ручками. Немцы потом долго не появлялись, и Курбатов, дежуривший у амбразуры, начал тревожиться, ожидая какого-нибудь подвоха. Наконец, он увидел их. Курбатов обернулся к Денисенко, который сидел возле лейтенанта, и сказал ему об этом. Они решили подпустить немцев ближе, чтоб расстрелять в упор; но те залегли в канаве, не делая ни одного выстрела по доту.
Подошел вечер. Курбатов и Денисенко посовещались, но не остановились ни на чем — лейтенант был плох, он не слушал их и лежал, закрыв глаза. Солнце закатывалось, порозовели вершины елок, последний луч прошел от горизонта через опушку, переломился на шоссе и лег на дот. Курбатов видел, как в канаве блеснул штык полуавтомата, в одном месте сверкнуло стеклышко очков или прибор снайперской винтовки. Курбатов засек это место и показал его Денисенко. Потом, уже в сумерки, Денисенко сменил Курбатова у амбразуры, и он лег рядом с заснувшим лейтенантом. Голода и жажды Курбатов не чувствовал и хотел спать, но заснуть не мог, думая о происшедшем.
Когда он заснул, его сразу же разбудили. Так ему, по крайней мере, показалось. Он не мог понять, где он и зачем его разбудили ночью. Подняв левую руку, он взглянул на свои часы со светящимся циферблатом. Было около трех часов.
— Курбатов, Саша!— говорил шепотом Денисенко, склонившись над ним, горячо дыша ему в лицо.— Ну, проснись, Саша!
Курбатов, все еще соображая, где они, не отвечал.
Денисенко тряс его за плечо.
— Что?— испуганно спросил Курбатов, припомнив все сразу.— Что случилось?— он пригляделся уже в темноте и увидел, как Денисенко шагнул к амбразуре.
Курбатов
— Так вот что я говорю...— начал тихо лейтенант, но, не договорив, замолчал. Они ждали.— Один из вас должен вырваться отсюда... Ждут ведь нас там... И доложить, что мост пока цел, что, кроме десанта, частей регулярных нет. В общем все расскажите... И о нас расскажите...
Он снова замолчал, дыша с трудом. Ему хотелось сказать, что он уж, вероятно, не выйдет отсюда, что тяжело ему и как он любил их, своих товарищей. Но он ничего не сказал.
Курбатов осторожно сел и, сняв сапоги, принялся растирать затекшие ноги. Потом надел сапоги, встал, потянулся и расправил плечи.
— Ну, вот, ты и пойдешь, Саша,— проговорил лейтенант тихо.
Курбатов хотел сказать ему что-нибудь хорошее, но, так же, как и лейтенант, постеснялся и ответил только:
—- Я готов, товарищ лейтенант.
Лейтенант приподнял левую руку, белевшую в темноте дота бинтами, и Курбатов, осторожно придержав ее своей рукой, наклонился над ним.
— Скажи ротному...— начал лейтенант.— Скажи ротному, пусть доложит генералу: мост пока свободен, пусть не дожидаются общего наступления...
Курбатов знал, что неуместно сейчас говорить «есть», «будет исполнено», когда командир называет его Сашей, но других слов не мог подыскать и ничего не сказал, а прикоснулся щекой к забинтованному лицу лейтенанта.
— Бывай здоров, Петро,— сказал Курбатов, подойдя к Денисенко.
Он посмотрел в амбразуру. Было так темно, что ничего не удалось разглядеть.
— Только бы до реки тебе добраться,— напутствовал его Денисенко.— Я прикрою, в случае чего...
Курбатов осторожно приоткрыл дверь. На него пахнуло сыростью реки. Медленно затворив дверь, он прижался спиной к ней и долго стоял так, потом прошел по маленькой траншейке, лег на землю и пополз, огибая дот.
Сошло все благополучнее, чем думал Курбатов. Течением отнесло его далеко; за поворотом, на фоне светлеющего неба, он увидел другой мост, около которого в прошлом году шли бои. Мост был взорван. Из воды торчали два бетонных быка, конец одного пролета лежал в воде.
Курбатов оглянулся в сторону «своего» моста — так он в мыслях называл тот мост, деревянный, у которого остались товарищи,— его отсюда не было видно.
Вылив воду из сапог, Курбатов пошел, не останавливаясь и проваливаясь пятками в сырой песок...
Когда командиру роты доложили, что пришел Курбатов, он так рванул плащ-палатку, завешивавшую дверь в его половину землянки, что сорвал ее.
— Ну?— спросил командир роты, входя в землянку, где на ящике из-под консервов сидел Курбатов, прислонившись к стене.
— Товарищ капитан...— Курбатов вскочил, оправляя мокрую гимнастерку.
Капитан обернулся к людям, бывшим в землянке, и те вышли, а он сел к столу, глядя на вытянувшегося перед ним Курбатова.
— Докладывай.
Курбатов доложил обо всем. Капитан склонился над столом, подперев рукой голову и закрыв глаза. Он долго сидел молча, барабаня пальцами по столу, потом вздохнул, поднялся и сказал отрывисто: