Кости земли
Шрифт:
— Почему мы этого не захотим? — спросил Джимми.
В ответ раздалось низкое ворчание, его издал один из трех хозяев, Гриффин даже не понял — который.
— Он говорит: «Вы не захотите, потому что проект закрывается».
— Что?!
— Он говорит: «Линия, в которой мы подарили вам путешествия во времени, подлежит уничтожению».
— Когда?
— Он говорит: «Сразу после окончания переговоров».
Начались восклицания и вопросы, возникла даже небольшая перебранка, не имеющая, впрочем, никакого смысла.
Просто
— А как же Гертруда? Она же из другой временной линии, а мы с ней встретились, и ничего! — услышал он. — Значит, вы умеете сводить эти линии? Зачем же тогда закрывать нашу? Почему бы вам не повторить то же самое, что вы сделали со мной и Гертрудой?
Долгое время говорил один из птицелюдей. Неизменный перевел:
— Она говорит: «Это сделано временно. Даже если бы это было возможно, это было бы невозможно».
— Я не понимаю!
— Она говорит: «Временная линия, которая содержит объекты нашего наблюдения, содержит также и нас самих. Мы знали это с самого начала. Мы знали, что, закончив изучение людей, мы вместе с ними должны раствориться во временной петле. Это цена. Путешествия во времени возможны только при таких условиях».
— Тогда зачем? — воскликнул Джимми. — Зачем вообще весь этот проект?
Говорившая показала клювом сперва на Гриффина, потом на Сэлли.
— Она сказала: «Они понимают».
Один из птицелюдей встал и подошел к дальней стене комнаты. За ним — второй. В углу поблескивал темной водой маленький пруд. Один за другим птицелюди прыгнули туда и исчезли.
Не дожидаясь, пока третья пойдет следом, Гриффин быстро произнес:
— Послушайте!
Та внимательно поглядела на него блестящими глазками.
— Если это не важно… Если уже ничего не важно… Тогда дайте нам прибор для спасения наших друзей.
Птицечеловек и Неизменный обменялись звуками, похожими на кудахтанье и попискивание.
— Она говорит: «Зачем?»
— Это чисто человеческое. Вы все равно не поймете.
В ответ раздался звук столь пронзительный, что у людей заложило уши.
Наступило долгое молчание. Гриффин решил, что у них снова ничего не вышло, но тут Неизменный заговорил:
— Она сказала: «Это будет сделано».
Пауза.
— «Уже сделано».
Пауза.
— «Великая честь находиться здесь, в присутствии человеческих существ. Как вы прекрасны. Как чудесны ваша смелость и ваше любопытство».
Щелкающий звук.
— Она говорит: «Вы ученые. Я тоже ученый. Всю свою жизнь я пыталась понять млекопитающих».
Чириканье.
— Она говорит: «Вы благородные существа. Без вас мир стал беднее».
Самка птицечеловека разогнула гротескно сложенную конечность и протянула ее через стол. Три пальца на уродливой ладони торчали
— Она говорит: «Мы можем пожать друг другу руки?»
Старикан с неохотой подавил желание проводить Гриффина и его компанию домой. Он закрыл картину переговоров и распахнул другую. Отворилось окошко в мезозой. Всего в каких-то ста двадцати двух миллионах лет отсюда.
В этот день устраивали праздник урожая, и лагерь наполнял запах жарящегося на вертеле молодого анкилозавра.
Лейстер сидел в хижине и лениво счищал кожуру с болотных клубней. Краем глаза он наблюдал за Натаниэлем, который тряс сделанной для него Патриком погремушкой. Далджит ощипывала маленького пернатого динозавра. Лейстер взглянул на тушку в ее руках и похолодел.
— Это не… Это что за зверь?
— Просто маленький динозавр. С гарниром будет очень вкусно.
— Нет, серьезно, я такого не знаю. Это новый вид? Дай мне посмотреть его зубы.
— Руки прочь от обеда! — засмеялась Кати. Она вынула из чайника отмокающие там пальмовые листья и обернула ими клубни, которые собиралась испечь на углях. — Чисти давай, мне не хватает.
— Ну, девочки. Его же все равно потрошить. Вдруг это что-то интересное?
Далджит отложила тушку.
— Слышите? — напряженно спросила она.
— Я не… — начала Кати.
— Ш-ш-ш!
Снаружи раздавались незнакомые голоса.
— О господи, где моя рубашка! — вскрикнула Далджит.
Кати подхватила ребенка и молча выбежала во двор. Лейстер за ней. Последней, лихорадочно застегиваясь, выскочила Далджит.
Спасатели оказались военными — молодыми, коротко стриженными парнями, явно смущенными ситуацией. Но они привезли с собой журналистку, которая уже бегала с камерой вокруг палеонтологов.
— О чем вы больше всего жалеете? — спросила она. Несколько членов племени, отвыкшие от незнакомых лиц, смущенно попятились. Журналистка сунула микрофон под нос Джамалу. — Вы?
— Думаю, больше всего нам не хватало ботаника. При формировании экспедиции предпочтение отдавалось зоологам, в особенности специалистам по позвоночным, и мы дорого заплатили за это. Необходимо было включить в наши ряды специалиста по здешним травам.
— Аминь! — возбужденно воскликнула Кати. — Здесь обязательно должно существовать что-то, содержащее танин. И краски! Не давайте мне говорить о красках, а то я не остановлюсь!
— А вы?
— Я жалею, что у меня так ни разу и не вышел приличный глиняный горшок, — сказала Далджит. — Печь получилась очень хорошей, но я никак не могла подобрать нужную температуру.
— Вы?
— Я жалею, что не захватил с собой запасной маячок времени, — заявил Нильс.
Все захохотали, а он продолжил уже серьезно: