Костоправ. Книга 1
Шрифт:
— Потому что я целитель Магической академии Гилима и имею полное право осмотреть пострадавшего ученика! Господин Торстейм заявил, что травмы господина Ганнера очень серьёзны. Тогда почему Дом Бьерд отказывается пустить меня? Я могла бы осмотреть господина Ганнера и оценить его состояние.
— Госпожа Стилда, Дом Бьерд имеет право отказать вам. Показаний господина Торстейма достаточно.
— Я настаиваю, чтобы суд обязал их…
— Суд не станет обязывать пострадавшую сторону к чему-либо. Вы всё сказали?
— Я… Да, господин судья.
— Слово предоставляется бывшему наставнику господина Эйдана, преподавателю Магической академии Гилима — Ингвару Офинсу.
—
— Господин Ингвар, суду не нужны характеристики обвиняемого.
— Господин судья, я отдал четыре года Службе магического правопорядка и три года три года — Службе розыска. Я знаю, что должен и что могу говорить, поэтому хочу подчеркнуть: господин Эйдан — один из самых достойных людей, которых я встречал в своей жизни. Он честный, добросовестный и порядочный представитель Дома Кастволк. Также хочу подчеркнуть, что господин Эйдан дал клятву Безликим, чего не сделал ни один другой участник сегодняшнего заседания. Господин обвинитель и господин Дам пытаются выставить господина Эйдана зверем, который напал без какой-либо причины. Я же хочу задать вопрос всем присутствующим: хоть кто-нибудь верит в эту ложь?
Я никогда не видел Ингвара таким… жёстким. Его речь нашла отклик в зале и породила шумные обсуждения. Ваннер грозно постучал кулаком по столу и объявил:
— Тишины! Господин Ингвар, соблюдайте правила суда! Не путайте публичное выступление с дачей свидетельских показаний!
— О конфликте между господином Ганнером и господином Эйданом знает вся академия и немало благородных, господин судья, — как ни в чём не бывало продолжил Ингвар. — Их дуэль видел сам король Фридолин! Разве вам не кажется странным, что господин Эйдан якобы без какой-либо причины напал на господина Ганнера? Напомню вам, что на скамье подсудимых сидит чемпион турнира! Если бы господин Эйдан хотел покалечить или убить господина Ганнера, разумнее было бы добиться дуэли чести! В конце концов, господин Эйдан сам мог прилюдно оскорбить господина Ганнера и вынудить его принять вызов!
В зале послышались одобрительные голоса. Это замечание звучало убедительно.
— Господин Ингвар, не превращайте суд в балаган! — воскликнул Ваннер. — Если вам нечего сказать по делу, то сядьте.
— Мне есть что сказать, господин судья. Господин Эйдан не лжёт, ибо ложь претит самой его натуре. Он воспитан в лучших традициях благородства и никогда не опустится до бессмысленной жестокости. Да, он мог вспылить, мог сорваться. С кем не бывает? Но он и в гневе остаётся человеком чести. Иначе разве сидел бы он сейчас перед нами? Разве принёс бы священную клятву перед богами? Лжец и негодяй на такое не способен! Я призываю вас, досточтимые, не торопиться с выводами. Присмотритесь и вы увидите истину. Оправдав господина Эйдана, вы спасёте невинного от незаслуженной кары. Я закончил, господин судья.
— Кто-нибудь из свидетелей хочет что-нибудь добавить?
— Я хочу, господин судья, — отозвался Дам.
— Слово предоставляется Даму Бену — представителю Ганнера Бьерда.
— Я вынужден решительно протестовать против попыток очернить Дом Бьердов и выставить пострадавшего Ганнера злодеем! Все эти домыслы о якобы имевшем место поджоге — не более чем жалкая попытка отвлечь внимание от истинной сути дела. Давайте не будем забывать, кто здесь обвиняемый. Эйдан Кастволк собственноручно нанёс господину Ганнеура тяжкие увечья — и это неоспоримый факт, подтверждённый свидетелями и признанный самим подсудимым. Всё остальное — не более
Дам, смотрящий всё это время на судью, вдруг повернулся к зрителям и обвёл взглядом всех присутствующих:
— Ах да, как же я мог забыть! Оказывается, господин Ганнер сам во всём виноват, ведь он якобы спровоцировал господина Эйдана своими оскорблениями и отказался от дуэли! Однако что-то я не припомню, чтобы кто-то подтверждал факт этих самых оскорблений. Свидетели ни о чём подобном не говорили! Получается, это всего лишь слова самого обвиняемого. Конечно же, ему выгодно выставить себя невинной жертвой!
От этих слов я вспыхнул от негодования. Краем глаза я заметил, как Ингвар кивнул мне, безмолвно прося сохранять спокойствие. Дам же всё продолжал:
— Будь даже эти мифические оскорбления правдой, неужели они могут служить оправданием столь дикой выходки? С каких это пор мы позволяем всяким горячим головам учинять самосуд, да ещё и выгораживаем их? Уж не хотите ли вы сказать, что теперь всякий, кого обидели словом, может смело бить обидчика смертным боем? Не слишком ли далеко это нас заведёт?
Голос Дама сочился негодованием. Я видел, как судья согласно кивает, и холодел от дурного предчувствия.
— Сдаётся мне, господин Эйдан просто не совладал со своей спесью. Вот он и решил «проучить наглеца», да ещё и прикрыться какими-то надуманными подозрениями в поджоге. Дескать, я не просто так в драку полез, я правое дело защищал! Ах, как удобно… Однако закон суров! И он един для всех! Ганнер Бьерд — законопослушный молодой человек, ставший жертвой необузданного гнева и распущенности. Он едва не погиб от руки безответственного буяна, возомнившего себя вершителем правосудия. Это вопиющее нарушение закона, и оно должно быть наказано со всей строгостью! Прошу суд вынести справедливый приговор и тем самым преподать урок всем! Благодарю за внимание.
С этими словами обвинитель коротко поклонился судье, а затем с видом победителя опустился на своё место. В зале одобрительно зашумели.
— Господин обвинитель, вы хотите что-нибудь добавить или задать кому-либо вопросы? — спросил Ваннер.
— Нет, господин судья.
— В таком случае последнее слово предоставляется обвиняемому — Эйдану Кастволку.
— Господин судья, господин обвинитель, уважаемые присутствующие, я не оратор и не мастер красивых речей, я не стану бросаться громкими словами и рьяно спорить с господином Дамом. Скажу лишь одно: из моих уст сегодня звучала только правда. Я честен не столько перед вами, сколько перед самим собой. Я не отказываюсь от своих слов и готов покляться ещё раз, если потребуется. Благодарю за внимание.
— Мы заслушали обе стороны, внимательно изучили все представленные свидетельства и доводы, — произнёс Ваннер. — Суд удаляется в совещательную комнату для принятия справедливого решения.
С этими словами Ваннер поднялся из-за стола и ушёл вместе со своим помощником. Едва они вышли, как в зале тут же поднялся гул голосов. Присутствующие, больше не скованные торжественной атмосферой заседания, принялись горячо обсуждать услышанное. До меня долетали обрывки фраз: кто-то возмущённо твердил о моей очевидной виновности, кто-то высказывал сомнения, кто-то строил предположения о грядущем приговоре.