Костры на алтарях
Шрифт:
– Он тебя предаст!
– Он мой друг.
– Что он понимает в Цифре?
– А что мы понимаем в мире? – резко ответил Сорок Два. – В том мире, который находится за пределами сети?
– Мы много понимаем и в мире, и в жизни. Но даже самые тупые братья знают, что человекам доверять нельзя.
– Потому что они не умеют писать программы?
– Нет, потому что мы умеем. Мы способны на то, что недоступно их пониманию, мы обогнали их в развитии, они теряют свой мир, потому что он становится Цифрой, становится нашим. – Прокопыч принес еще по бокалу пива, добавил в опустевшую тарелку орешков, и продолжил: – Ты, Сорок Два, слишком много
– Я собираюсь рискнуть ради приза, который назначен победителю, – хмуро ответил Сорок Два.
– Что за приз?
– Рукописная книга.
Старик едва не поперхнулся второй раз. Судя по смятению, появившемуся в его глазах, он не сразу понял, о чем идет речь. Сначала надо было сообразить, что книги когда-то делали из бумаги, вспомнить, как эти книги выглядели, затем осознать, что кто-то способен наполнить страницы не печатным текстом, а от руки, с помощью…
– Кажется, это называлось «авторучка»?
Сорок Два пожал плечами:
– Я не знаю, чем написана книга: авторучкой или карандашом, мы должны были просто украсть ее. В результате книгу увели у нас из-под носа, мы оказались крайними, а потом началась свистопляска. Европол встал на уши, оцепил едва ли не все Альпы и разгромил мюнхенское отделение dd.
– За что вы как следует врезали Исламскому Союзу.
– При чем здесь Евросоюз? – поморщился Сорок Два. – Гораздо важнее то, что перед делом моему dd выдали амулет. Колдовской амулет. И dd сказал, что эта штука работала! Понимаешь? Работала! Вот о каких законах мира я говорил: о неизвестных нам! Мы знаем, что «синдин» расширяет сознание, позволяет нам сливаться с Цифрой, но, черт побери, мы и понятия не имеем, как он работает! И даже кто его создал!
– Храмовники!
– Это одна из версий.
– Ладно, плевать на «синдин»! – хмыкнул Монгол, испытующе глядя на Сорок Два. – Но сказки…
– Я говорю не о сказках, а о законах, которые объясняют необъяснимое! О формулах невозможного и аксиомах чуда. О тех законах, которые упустила из виду Поэтесса и которые мешают наступлению Цифры.
Сорок Два ждал, что Прокопыч рассмеется ему в лицо, однако старик оставался серьезен. А когда понял, что молодой ломщик ждет ответа, отвел взгляд и чуть дерганым, неуверенным движением погладил поверхность стойки.
– Ты считаешь, что таких законов нет?
Прокопыч отрицательно покачал головой:
– Я видел…
Взгляд не поднял.
И Сорок Два догадался:
– Ты видел необъяснимое?
– Не жди откровений и больше ни о чем меня не спрашивай, – тихо отозвался старик. – Я знаю очень мало и видел совсем чуть-чуть, но если буду трепать об этом – меня убьют.
– Кто?
– Все, что я могу тебе сказать: да, твои подозрения имеют под собой основания.
Прокопыч повернулся и медленно направился в подсобное помещение бара. Удивленный Сорок Два покачал головой и
анклав: Москва
территория: Болото
«Шельман, Шельман и Грязнов
Колониальные товары и антиквариат»
маленькие дети – маленькие заботы,
большие дети – большие заботы
– Феномен высшей силы, так же как и феномен веры, невозможно осознать, не пропустив через себя, – негромко, мягким, но наставительным тоном произнес Кирилл. – Эти категории можно только почувствовать. Они являют собой форму, стоящую вне правил обыденного мира, и не подчиняются законам повседневности. Именно поэтому безнадежно глупо выглядят рассуждения о религии какого-нибудь атеиста: в лучшем случае он говорит лишь о надводной части айсберга. Суть ему недоступна.
– То есть духи Лоа существуют?
Грязнов вздохнул – он ждал от дочери другого вопроса, но ответил:
– Да.
И сделал маленький глоток вина.
– И высшая сила католиков? – продолжила Пэт.
– Да.
– И китайцы, и индусы…
– И арабы, – кивнул Кирилл. – Каждая Традиция позволяет достичь вершины. В каждой Традиции есть люди, посвятившие свою жизнь познанию глубинных смыслов. Не каждому это удается. Но результаты есть.
– И все они будут с нами воевать?
– Необязательно, – улыбнулся Грязнов. – Войны человеческие вызывают неудовлетворенные радикалы. Войны же Традиций разжигают те, кто завис между миром материальным и миром духовным.
– Священники?
– Священники-политики, использующие веру как инструмент. В действительности же они поклоняются Власти. А этот бог не знает Традиций. Но там… – Грязнов указал пальцем на потолок, – его нет. Он скитается здесь, в Срединных мирах, так же как и бог по имени Жадность.
– То есть столкновение Традиций – это столкновение людей?
Этот вопрос Пэт понравился Кириллу значительно больше.
– Совершенно верно, дочь. Костры на алтарях разжигают люди. При этом они не всегда интересуются мнением богов.
– Которые мирно уживаются друг с другом?
– Необязательно, – рассмеялся Грязнов.
– То есть можно предположить, что там тоже идут бои, а у нас лишь отголоски?
– Этим и утешаются священники-политики: тычут пальцами в небо и заявляют, что остаться должен только один Бог. Истинный. Но если истинный только один, почему сильны ложные?
– Так боги воюют между собой?
– Никто не знает, что происходит в Верхнем царстве.
– Даже ты? – удивилась Пэт.
– Даже я, – серьезно подтвердил антиквар. – Моя жизнь и моя судьба здесь, в Срединных мирах.
– В мирах?
– И твоя судьба тоже.
В первый раз девушка пропустила оговорку мимо ушей, теперь сообразила:
– Ты сказал «в мирах»!
– А разве диск Земли покоится на трех слонах?
– Кирилл!
– Давай вернемся к тому, с чего начали, – предложил Грязнов, всем своим видом давая понять, что не станет развивать заинтересовавшую Пэт тему. – Судя по тому, что ты рассказала, в «Венеции» ты повстречалась с хунганом Католического Вуду, впавшим в боевой транс. – И небрежно закончил: – Я искренне удивлен, что тебе удалось выжить.