Костры на чердаке
Шрифт:
Двери необходимо максимально жестко захлопывать, вот со всей силы, чтобы наверняка. А я забыл… Тут же их закрыл и обернулся. Тим!
Мой кот Тим, худой и облезлый, но очень довольный, вышел из моей комнаты. Я сразу заподозрил что-то не то, ведь в надежной коробке на столе находилась моя любовь Вениамин. Я бросился пулей в комнату, сжираемый страхом, который будто крошил мои кости и подливал масла в горящую кровь.
Коробка опрокинута. Бездыханное пушистое тельце лежит на столе.
Слезы градом покатились по моим пухлым щекам, я завыл как волк, упал на стул и дрожащим пальцем потрогал
– Тим! Паршивец! Я тебя убью! – закричал я.
Я выскочил в сенцы, накинув наспех куртку и даже не зашнуровав ботинки. Тим сидел на крыльце и лизал лапу. Вдруг он почувствовал хлопок двери, обернулся и, увидев мое разгневанное лицо, удрал в огород. Я со всей злостью закричал, даже запищал его имя.
– Ти-и-и-и-им! Ти-и-и-и-и-и-и-им!
Я бросился следом. Кот остановился посреди огорода, обернулся. Наверное, думал, что я не полезу в толщу снега, но я бросился за котом. Тим напрягся и поскакал к колючей проволоке, за который вырисовывался бесконечный Белый лес. Он остановился у края, все еще надеясь, что я оставил его. Но мои ноги упорно шли за котом в надежде отомстить. Кот удрал. Я дополз до проволоки и повалился в снег, истерично рыдая. Он… Я… Как… Я ненавидел Тима. Я пообещал себе отомстить. Я пообещал себе прикончить мерзавца! Отомстить за друга!
Вернувшись в дом, я какое-то время боялся заходить в комнату. Я выпил обеденный какао, поиграл с пистолетом, затем полистал энциклопедию про мифических существ, поспал в комнате моей мамы и… кое-кого.
Я вздрогнул, когда послышались громоздкие шаги в сенцах. Двери тяжело открылись, повеяло морозом. Я почувствовал зловонный запах бензина, солярки и алкоголя. Два тяжелых шага. Я замер. Тень остановилась.
– Эй, малой.
Я молчал.
– Малой, че ты носишься?
Тень показала себя наполовину. Свет падал на часть грубого сморщенного лица и широкое плечо в телогрейке.
– Тим… Там… – я показал на комнату.
Тень нахмурилась и, не разуваясь, прямо по ковру прошла в мою комнату большими тяжелыми шагами.
– Еп ты же, вот скот, – заговорила Тень. – Это кошак его?
– Да, – я медленно подошел и встал в проходе комнаты.
– Вот сука. Я увижу – вспорю его. А этого… Сейчас… Ты это, найди че-нить. Коробку там, хер знает, че-то такое… Положи туда мышу и выходи, – сказала Тень и тяжелыми шагами ушла на улицу, хлопнув дверьми.
Я, весь мокрый от нервов, принялся искать коробочку. И еще окошко приоткрыл, чтобы запах соляры поскорее выветрился. Слез уже не было, лишь план действий, который надиктовала Тень. Я послушался. Я не знал, что мне делать.
Уложив Вениамина в коробочку из-под старого телефона, которую я нашел в ящике для бесполезных вещей, я обулся, оделся и вышел на улицу. Тень копошилась у сарая, там у нее был свой угол – специальный настил с инструментами, электрической шлифовальной машиной и разными железками. Рядом с настилом находилась дверь в кладовую, куда мне был проход воспрещен. На кладовой висел замок, ключ был только у Тени.
– Малой, иди сюда.
Я тяжело вздохнул и вновь послушался Тень. Он взял лопату и пошел на конец огорода, минуя уличный туалет и припорошенную снегом кучу жухлой травы. Мы дошли до столба на углу, который натягивал колючую проволоку, как другие столбы по краю огорода. Тень вколола лопату в мерзлую землю, раз, два. Земля поддалась.
– Поклади, – сказала Тень. – Клади гроб в могилу.
Я подошел и медленно положил Веню в ямку. У меня дыхание сперло, я всплакнул. Мы немного так постояли. Я ревел. Затем Тень засыпала землей могилу, поправила лопатой и забрала из моих дрожащих рук крест, воткнув его в землю. Я ревел. Тень ушла, оставляя меня наедине с моим горем, напротив могила Вениамина. Я сбивчиво дышал и шмыгал носом, затем очень сильно замерз и поспешил домой.
Тогда я пообещал, что буду каждый Божий день навещать Вениамина.
На следующее утро так и поступил. Пока мама была на работе, я аккуратно отломил один цветок фиалки и поспешил к другу на конец огорода. Вновь постоял, погрустил и положил ему цветочек у крестика.
– Мне жаль, Вениамин, и прости меня. Я любил тебя и буду любить. Мне очень-очень сильно будет не хватать тебя… Ты мой ангел, – говорил я и вновь ревел, утирая горькие слезы рукавом.
И на следующий день я пошел на могилу к Вениамину. Вновь оторвал мамин цветочек из горшка. Она так любит свои фиалки, будет ругаться, если увидит.
На четвертый день не удалось пойти, мама повезла меня утром к какому-то врачу, мне стучали молотком по коленкам и просили следить за пальцем. Слушали этой штукой с ушами сердце и спину.
Я болтался в коридоре, пока доктор разговаривал с мамой. Мне выписали новые таблетки. Потом мы еще гуляли по городу и ждали вечера, чтобы уехать в свою деревню на автобусе. Приехали очень поздно, я не успел сходить к Вениамину, покушал и лег спать. Мамы долго не было в доме. Я не знаю, где она была.
На пятый день тоже были дела, мама повела меня на мероприятие в Дом Культуры, а вечером, когда мы вернулись… Когда мы вошли во двор, то я вздрогнул от увиденного. Вся наша посуда, вся мебель из летней кухни, дрова валялись на земле во дворе.
Мы зашли в сенце и включили свет.
– Иди в дом, – сказала мамочка строго. Но я не успел. Громоздкими и быстрыми шагами Тень вышла из дома. Даже нет. Вылетела. Тень была без кофты, с голой грудью. Она яростно смотрела на меня и мать, как бык на красную тряпку. В руке Тень крепко сжимала нож.
Вжавшись в угол, я наблюдал за происходящим.
Я не мог никуда уйти. Тень и мама были в проходе. Я не мог закричать, горло перехватило. Даже позвонить не мог, телефон был стационарный и дома. Я никак не мог помешать Тени – слишком мал. Он бы пришиб меня одним взмахом руки.
– Где ключи от машины, сука?! Шлюха! Где, ****ь, ключи от машины?! – заорала во все горло Тень, прижав маму к другому углу и нависнув над ней с ножом. – Где?
– Нет… Ты пьяный… Нет…
– Сука! Живо отвечай!