Костяной Дом

Лоухед Стивен Рэй

— Обещаю, папа.

— Хорошо, — сказал Артур. — Теперь выгляни в окно. Отсюда уже видно Черную Хмарь.

Громадное сооружение каменного века нависало над местностью зловещей тенью. Это было сакральное место для своих создателей. Утренний туман окутывал широкое подножие и клубился над извилистой тропой, ведущей вверх по крутому склону к странно плоской вершине. Три тролля — троица огромных старых дубов, охраняющих вершину, — выделялись на фоне предрассветного неба. Черная Хмарь все еще внушала Артуру неприятные чувства, хотя он прекрасно знал

это место. Что за силы заключались в недрах холма? Он подозревал, что прикоснулся лишь к верхнему слою многообразия здешних энергий.

Тимоти остановил карету у западного склона кургана и подождал, пока пассажиры выберутся наружу. Передал Артуру кожаную сумку, без которой тот не отправлялся ни в одно путешествие, и сказал:

— Сэр, я подожду, пока вы не уйдете. Хочу убедиться, что никто вам не помешает, если вы понимаете, о чем я.

— Спасибо, Тимоти, — ответил Артур. Он протянул руку Бенедикту. — Готов, сынок?

Мальчик отдернул руку.

— Нет.

— Нам пора, сынок.

— Я туда не пойду. — Бенедикт скрестил руки на груди, злобно глядя на огромный конус Черной Хмари, возвышающийся перед ними.

— Почему? — опешил Артур. — Мы же именно сюда ехали.

— Не хочу.

— Это вовсе не страшно, — заверил его Артур.

— А я боюсь.

— Но чего?

— Я троллей не люблю.

— Ах, это! — рассмеялся Артур. — Они не тролли. Это деревья, самые обычные деревья. Их просто так называют. А теперь хватит разговоров, пора идти.

— Извините, что прерываю, сэр, — сказал Тимоти и кивнул на восток. — Солнце встает.

— Все, парень, время вышло. Тебе надо собраться, — твердо сказал Артур. — Возьми меня за руку и пойдем. Я буду рядом. Бояться нечего.

Двое пошли по извилистой тропе к вершине. Артур быстро нашел камень, заложенный им несколько лет назад, чтобы отметить местонахождение основного выхода энергии. Поставил сына перед собой, он сказал:

— Положи одну руку мне на пояс. — Мальчик выполнил указание и ухватился за широкий кожаный ремень отца; другой рукой он крепко сжимал руку Артура. — Вот так. Все верно. Теперь, что бы ни случилось, не отпускай. Помнишь, я говорил тебе о ветре и дожде?

— Помню — ветер будет кричать, а дождь больно жалить. И я почувствую удар.

— Да, удар, — удивился Артур. — Кто тебе сказал?

— Мама.

— Да, она правильно говорит. Это похоже на удар, как при небольшом прыжке. Но ты не волнуйся. Не упадешь. Я ж буду с тобой, я тебя поймаю.

— А меня не будет тошнить?

— Да, это может случиться, — кивнул отец, перекидывая сумку через плечо. — Но если будешь делать так, как я тебе говорю, беспокоиться не о чем. Стошнит, зато потом станет легче.

Крепко сжав руку сына, Артур поднял другую руку. Он почувствовал знакомое мерцание силового поля на своей коже; волосы на руках и на затылке встали дыбом. Воздух потрескивал, вокруг них сгустился туман. Ветер взвыл, словно спускаясь с далеких, промытых метелью высот.

— Ждем! — крикнул Артур, стараясь быть

громче бурлящего водоворота сил, клубящихся вокруг. Он крепче сжал руку мальчика. — Готов? Вот так!

Вершина холма потускнела, дождь хлестал наотмашь. Артур почувствовал, как его ноги оторвались от камня, но только на мгновение — под ногами снова была твердая земля. Новая земля.

Сделано.

Завывание ветра стихло, дождь внезапно прекратился. Туман рассеялся. Холм исчез, исчезли тролли, серое английское небо сменилось мягким теплом ярко-голубого и золотого пустынного утра. Они стояли в центре аллеи сфинксов. Бенедикт широко раскрытыми глазами смотрел на длинный двойной ряд статуй, на пустыню и голые каменные холмы за ними.

Он вскрикнул от восторга и бросился вперед, но тут же вспомнил слова отца и остановился. Мальчика ничуть не тошнило, наоборот, он явно наслаждался диким, сбивающим с толку прыжком через измерения. Для Артура это было нечто новое. Он тут же подумал, что до определенного возраста путешественнику удается избежать неприятных последствий перехода, а может, он и потом не будет их испытывать. Самому ему потребовалось совершить немало переходов, прежде чем он, наконец, привык настолько, что мелкие неудобства перестали его беспокоить.

— Давай еще! — в восторге закричал Бен, полностью забыв о своих прежних беспокойствах.

— Да, потом обязательно повторим, — пообещал отец. — А сейчас мы собираемся навестить Анена.

— Это правда Египет? Жарко!

— Ты прав. Очень жарко. — Артур порылся в сумке и достал две легкие льняные накидки. Из одной он споро смастерил тюрбан сыну, а из второй — себе. — Вот. Так лучше. — Он протянул руку. — Пойдем. Надо идти, пока не стало слишком жарко. А когда доберемся, Анен даст нам чего-нибудь холодненького попить.

ГЛАВА 16, в которой приглаживаются взъерошенные перья

Энгелберт сложенным краем фартука ухватил горячий противень и достал из духовки свежую партию кексов. Он повернулся и закрыл дверцу духовки пяткой — движение одновременно ловкое и чудное, оно никогда не переставало забавлять Вильгельмину. Пекарь снял мягкую шляпу, вытер лицо тыльной стороной ладони и, взглянув вверх, заметил, что она наблюдает за ним.

Этцель улыбнулся, его пухлое херувимское лицо раскраснелось от жары.

— Вот, дорогая, это пока лучшее, что у меня получилось, — сказал он, ставя противень на стол. — Нашим людям они понравятся. — Он в последнее время избегал слово «клиенты», предпочитая говорить о населении Великой Империи как «о наших людях», словно они приходились ему соотечественниками или членами семьи.

— Пахнет великолепно, — заверила она его. — Ты удивительно быстро освоил новые рецепты.

— Jawhohl! — согласился он, его широкое добродушное лицо просияло. — У тебя такие замечательные идеи, Мина.