Костяной склеп
Шрифт:
Все-таки странная вещь эта электронная почта, если судить по нашим расследованиям, где так или иначе всплывал Интернет. Незнакомые люди легко завязывали контакты путем простого обмена сообщениями. Иногда же благодаря этому безличному посреднику они доверяли друг другу такое, чего бы ни за что не высказали тому же собеседнику, к примеру, по телефону или при личной встрече. В общении по сети многие барьеры, свойственные традиционному общению, куда-то исчезают, и именно на это обстоятельство я очень рассчитывала сегодня.
— Вы довольны? — спросила я у Клем.
— Тем, что написал
— Тогда попытайтесь с ним подружиться, — предложил Майк. — Сегодня вторник, да? Скажите ему, что будете в городе в пятницу. И в выходные вполне можете с ним встретиться. Потом задайте ему еще несколько вопросов. А именно, что конкретно сказал ему Мамдуба? И какие из прежде доступных отделов теперь закрыты?
Потом Майк повернулся ко мне:
— Вот что, Куп. Поэтажные планы нужны нам уже сегодня. Так, чтобы сняться и поехать туда.
— Лаура напечатает ордера сразу, как только придет на работу. Потом мы перешлем их в музей по факсу.
— Вы готовы к продолжению нашего вчерашнего разговора?
Сняв руки с клавиатуры, Клем крутнула кресло и повернулась к нам лицом.
— Перед уходом я спросила у вас о друзьях, с которыми вы занимаетесь этим проектом по возвращению костей. Все ли они из Нью-Йорка, из двух ключевых музеев?
— Отнюдь. Думаю, из нью-йоркских музеев нас было пятеро или шестеро. Свои дела мы обсуждали чаще всего за ленчем. — Она улыбнулась. — Мы знали, что наши планы сбудутся не скоро.
— А с остальными вы как связывались?
— По электронной почте, разумеется. По Интернету.
Такой ответ меня порадовал. Когда Клем хотя бы пунктиром обозначила ряды своих приверженцев, наши программисты на основании ордера или распоряжения суда могли проверить их компьютеры и извлечь информацию о заходах на те или иные сайты, а также сеть их контактов.
— Администрация музея вам оказывала какую-нибудь поддержку на официальном уровне?
— Здесь эта тема крайне непопулярна. Попытайтесь завести речь о Квисуке или Мене — и вам выдадут ряд опровержений, захотите просмотреть архивные документы — они все окажутся подчищены. С кем вы говорили об исчезновения Катрины? — спросила Клем и тут же сама себя поправила: — О ее убийстве?
— В Музее естествознания мы встречались с Элайджей Мамдубой и куратором отдела африканских животных Ричардом Сокаридесом. Вы знаете кого-нибудь из них?
— На работе я общалась и с тем и с другим. Элайджа остается для меня загадкой. Человек он добрый, но словно бы находится меж двух огней. Не один раз я пыталась заинтересовать его этим проектом. Как чернокожий, он, казалось бы, должен загореться идеей восстановления справедливости. Но он стелется перед попечителями, и его такое положение, похоже, вполне устраивает.
— Но чего ради музеям так отстаивать коллекции костей?
— Подумайте сами, сколько времени уйдет на то, чтобы рассортировать все их залежи. Потом за этим всем стоят большие финансовые траты, хотя бы на тот же анализ ДНК миллионов образцов
Майк усмехнулся:
— Даже вождь млекопитающих?
— Сокаридес? Вы шутите? У него одна из лучших коллекций костей в музее. Вас не приглашали в слоновью галерею?
— Нет, — ответили мы с Майком в один голос.
— Это галерея со множеством лестничных пролетов, упирающихся в чердак. Фантастическое зрелище. Несколько ярусов заставлены слоновьими черепами. Отдельно хранятся их кости, прикрытые пластиковыми чехлами. А еще там есть одна стена, полностью утыканная зубами, каждый весом в десять фунтов. Общий же вес слоновьего скелета знаете какой? Полтонны. Да еще учтите, что некоторые из них являются подарками знаменитостей. Какой-нибудь слон мог быть застрелен Тедди Рузвельтом, а другой пожертвован Ф. Т. Барнумом.
— Подозреваю, что такие экспонаты ценятся даже ради одной слоновьей кости.
— Кладовая с бивнями — вот куда бы вам попасть.
Где-то я уже слышала это слово.
— В музее это какое-то особое место? — удивился Майк.
— О, да. Но оно так спрятано, что большинство работающих здесь людей даже не догадываются о его существовании.
— Что в нем особенного?
— Говорят, это маленькая комната с темно-зеленой стальной дверью. Сама я никогда ее не видела. Такую конспирацию соблюдают для того, чтобы воры не могли добраться до бивней, потому лишь избранные знали, где она находится. Там бивней на миллионы. Причем они там не только слоновьи, но даже более редких животных, таких, как нарвалы.
— А таких специальных комнат было несколько?
— Да больше десятка. Для самых разных целей.
Теперь понятно, почему Мамдуба был так нелюбезен с нами, когда мы спросили вчера утром о частных хранилищах.
Майк пристально посмотрел на меня.
— Надеюсь, ты придумаешь убойное основание для получения ордера на обыск. Что бы такого криминального поискать в музее? Нечто вроде мышьяка? Или билета на корабль до Каира? Кстати, а мы могли бы взять с собой Клем, чтобы она поводила нас по музею?
— Не все так просто. Но, может, придумаем что-нибудь толковое по дороге. А еще я полагаюсь на помощь Зимма, с ним мы бы договорились и без ордера.
— Вряд ли я знаю об этом месте больше, чем он, — сказала Клем. — Попробуйте раскрутить его на помощь. Насколько я припоминаю, он был неравнодушен к Катрине. Не раз увязывался за нами во время обеда.
— Скажите, Клем, а вы сами встречались когда-нибудь с Пьером Тибодо?
— Несколько раз, но только на каких-нибудь музейных приемах и собраниях. Я не принадлежала к его кругу, можете мне поверить.