Косяк
Шрифт:
– Почему был? Он им и остался. Кстати, тебе от него привет. Сейчас он на «Веге» и, должно быть, все еще сходит с ума от новости, что ты жив. Он ведь тоже клял себя за эту вылазку.
– Жив!.. Кид жив! – Генри в волнении пристукнул кулаком по собственному бедру. – А я-то чего только не передумал. Все обернулось так странно… – он неожиданно взглянул на Барнера. – А тебя кто так разукрасил?
– Завидная логика, – журналист рассмеялся. – Ладно, придется рассказать все по порядку. Но для начала сядь и не мельтеши перед глазами.
Генри послушался, и Джек неспешно повел рассказ.
Начал он с главного – о Киде. Иначе бы Генри просто не выдержал. К
Муки его прекратились внезапно. В очередной раз взглянув на циферблат, он с удивлением обнаружил, что постепенно всплывает. А когда вода просветлела, понял, что живого чешуйчатого плена больше нет. Его отпустили, наказав за содеянное. Казнь была отменена в последнюю минуту. Сумев собраться с мыслями и сориентировавшись, Кид взял курс на «Вегу». Вскоре он уже был там и ему удалось подняться на борт незамеченным. Сообщив о погружении, Стоксон не упомянул имен. Никто из коллег-ныряльщиков также не собирался выдавать Кида. Словом, для этого счастливца все обошлось наилучшим образом.
А вот Барнеру отвертеться не удалось. Ему досталось и от старшины, и от капитана. А когда в ответ на глубинные взрывы Джек устроил демонстрацию протеста, его попросту забрали с «Веги». Прислать за скандалистом катер Торесу было нетрудно.
– Значит, ты тоже виделся с командующим эскадрой?
– Еще бы! Напыщенный индюк – вот кто он такой.
– А мне он показался человеком неглупым.
– Эффект красивой фразы!.. Это сбивает с толку многих, так что не обольщайся на его счет.
– Кажется, начинаю догадываться, откуда этот синяк.
– Верно. Когда я срываюсь, я срываюсь до конца. Сегодня досталось всем – и Торесу, и его помощникам, и нашему с тобой надсмотрщику.
– А в конце концов и тебе.
– Чепуха, – Барнер прикоснулся пальцами к синяку и ойкнул. – Ты бы поглядел, как я с ним схватился. Я говорю о нашем великане-надсмотрщике. Со стороны это был, наверное, цирк. Таких, как я, ему
Слова Барнера оказались пророческими. Не успел он договорить фразу, как дверь отворилась и в каюту заглянул морской пехотинец. Едва взглянув на него, Генри понял, что журналист нисколько не преувеличивал. Даже Кид выглядел рядом с этой горой мускулов замухрышкой.
– Так как насчет ужина? – вошедший окинул их колючим взором.
– А ты разве не прихватил его с собой?
Фыркнув, военный вышел. Барнер с видом победителя обернулся к Генри.
– Только так с ними и нужно!
– Неужели ты и впрямь дрался с этим слоном? Не понимаю…
Барнер самодовольно улыбнулся.
– Я напал первым! И даже успел дважды ударить. Уж не помню, куда я попал, но поверь мне, это были удары в цель.
– Хорошо, но что же делать теперь? Мы оба под замком, и мне это очень не нравится.
– Согласен, приятного мало, – журналист беспечно кивнул. – И потому первое, что мы предпримем, это плотно поужинаем. Сытый взгляд на события существенно отличается от голодного.
– Но если произойдет что-нибудь важное? Мы ведь ничего не узнаем!
– Ты хочешь, чтобы я снова завелся? – Барнер пожал плечами. – Нет уж, уволь. С меня достаточно и одного синяка. Хочешь знать, что я чувствую? Зависть. Черную зависть.
Генри недоуменно приподнял брови.
– Поясню. Вы с Кидом поставили меня в идиотское положение. По долгу службы я любопытен, но так уж вышло, что из нас троих я единственный, кто не ощутил силу рыбьего разума.
– И ты переживаешь по этому поводу?
– Не то слово. Я в бешенстве! После того, как Кид описал свои злоключения, я не нахожу себе места. Это как шило в одном месте. Э-э, да разве ты поймешь!..
В каюту вошел стюард с подносом. Следом заглянул бритоголовый охранник. Покосившись в его сторону, Барнер со вздохом приблизился к столу.
– Впрочем, может, хоть это меня успокоит? – он сорвал с блюда салфетку, шумно втянул носом воздух. Удрученно констатировал: – Конечно. Так я и думал. Яд – и довольно сильный.
Охранник у двери что-то буркнуло себе под нос. Барнер немедленно обернулся к Генри.
– Садись же! Он желает нам приятного аппетита…
Крупная черная муха бродила по потолку. Возможно, она решилась пересечь его из конца в конец, но, не располагая компасом и картой, то и дело сбивалась с пути, петляя и возвращаясь на исходный рубеж. И все же путешествие пешком, по-видимому, доставляло ей удовольствие. Останавливаясь, она счастливо потирала лапки. Жизнь была чудесна, просторы манили и радовали. И разве не подвиг – отказаться от крыльев, как некогда Икар отказался от ног? Самоотречение, даже самое бессмысленное, всегда подвиг!..
Лежа на кушетках, они лениво следили за успехами насекомого. Длилось это уже добрых полчаса, и Генри чувствовал, что потихоньку начинает ненавидеть муху. Она отвлекала от мыслей – и без того бледных и скучных.
– Всех понимаю – жуков, червей, пауков, – забормотал Барнер. – Даже комаров! Они-то знают, на что идут и чем могут заплатить. Но только не мух! Безмозглые создания! Мелькают, снуют – и все без смысла.
– А какой смысл у комара?
– Ну, не скажи! Комар сполна платит за чужую кровь. Все-таки собственная жизнь – не шутка! Он рискует – и одним этим заслуживает уважения. А вот мухи… – Барнер привстал, держа в руках полотенце. – Их и убивать-то противно.