Косые тени далекой земли
Шрифт:
Видимо, вскоре после того, как он исследовал содержимое сейфа, Рэндзо услышал от Тикако рассказ Куниэда Сэйитиро о японском добровольце, которого он встретил во время своей учебы в Испании. Имя Гильермо и странной формы кулон наверняка сразу напомнили ему об украдкой прочитанных записях в блокноте и о кулоне, который хранился вместе с блокнотом в сейфе.
Подозревая, что между Кивако и Гильермо существовала некая тайная связь, Рэндзо наметил план, чтобы удостовериться в правильности своей догадки, и решил вовлечь в него Рюмона, который, как
Однако если бы он обратился к Рюмону непосредственно, то впоследствии, когда правда наконец выйдет наружу, ему уже никак не удастся сыграть задуманную роль – роль стороннего наблюдателя. Потому он и воспользовался услугами Тикако и подстроил все так, чтобы Рюмон сам обратился к нему с просьбой о командировке.
Рэндзо знал, что между Рюмоном и Тикако одно время был роман. Скорее всего, она во время ссоры с ним, под влиянием момента, призналась в этом.
Итак, идя по следу Гильермо, Рюмон непременно наткнется на прошлое Кивако. Таким образом старые грехи тещи выйдут на свет и Рэндзо сможет, ничем не рискуя, захватить власть в компаниях в свои руки. В этом состоял его план.
Но неужели Кайба действительно собирался развестись со своей женой Мисаки и жениться на Тикако, как предполагала проницательная Кивако? Не исключено. Во всяком случае, он наверняка не раз намекал ей на это, чтобы заручиться поддержкой девушки.
Сжав зубы, Рюмон вернулся к письму.
«Теперь пора написать несколько слов о себе. Ведь рассказ о том, как я прожила свои молодые годы, станет ключом и к твоему прошлому и настоящему.
Как ты и сам знаешь, фирма «Дзэндо» и агентство Това Цусин были основаны в середине Мэйдзи моим дедом, человеком по имени Кайба Сюнсай.
Это был прирожденный бизнесмен, но, к сожалению, у него не было сына, который смог бы наследовать родовое имя и основанные Кайба компании, ему пришлось найти преемника на стороне и женить его на своей дочери Сино. Я слышала, что брак их состоялся в тридцать третьем году эры Мэйдзи.[1900 г.]
Зять Кайба Сюнсай, Номияма Сохэй, был в то время известным журналистом, печатался в «Ёродзу Тёхо»[Ежедневная газета, основанная в 1892 г.] и других газетах. Он сдался на уговоры деда и присоединился к управлению «Дзэндо».
Через два года после свадьбы у Сохэй с Сино родился сын и наследник рода Кайба, Мицуру. Сохэй оказался прекрасным предпринимателем, однако этим его способности, как оказалось, не ограничивались: он весьма отличился по женской части и прослыл невероятным бабником.
Дело дошло до того, что однажды он сошелся с молоденькой девушкой по имени Катано Таки, служившей в ресторане японской кухни высокого класса в районе Симбаси, и она родила от него ребенка. Было это в седьмом году эры Тайсё.[1918 г.]
Таки назвала родившуюся девочку Кивако и воспитала ее вне брака, как ребенка содержанки. Я и есть эта девочка.
В пятом году эры Сёва[1930 г.] про наше с матерью существование
Мать моя, устав от бесконечных распрей, покончила с собой, тем самым поставив в этой истории точку.
Что она хотела доказать своей смертью – я не знаю. Быть может, она напилась допьяна, почувствовав всю глубину безысходности своего положения, и во внезапном порыве отчаяния приняла яд. Я хорошо помню, что смерть ее не столько огорчила меня, сколько озадачила.
Я осталась совсем одна, и по настоянию дома Кайба меня отправили в Мексику.
В Мексике жили родители моей матери и ее младший брат Садао, и зарабатывали они на жизнь работой на нефтяном месторождении. Они эмигрировали в девятом году эры Тайсё[1920 г.] из префектуры Вакаяма. Мать тогда отказалась ехать вместе с ними и выбрала вместо этого жизнь сО мной в Японии.
Я не стану распространяться здесь о том, какие тяготы мне пришлось испытать в детстве, когда я жила вместе с матерью. Не думаю, что ты можешь даже представить себе, как относились в те времена к внебрачному ребенку.
Моя мать, на которую работа в увеселительных заведениях наложила свою печать, пила беспробудно до своего смертного часа. Я тоже с малых лет приучилась к спиртному. Как ты увидишь, эта привычка еще скажется на моей судьбе.
В Мексике я жила в нищете и лишениях, но психологически мне, пожалуй, было там гораздо легче. Я стала называть себя Мария и начала жизнь заново».
Задыхаясь от волнения, Рюмон оторвался от письма и стал вспоминать. Номияма, которого Гильермо упомянул на складе букинистического магазина Грина, был Номияма Сохэй. Рюмон однажды встретил это имя в очерке, напечатанном в одном экономическом вестнике.
И это, и все остальные данные из только что прочитанного отрывка полностью совпадали с тем, что рассказал ему Гильермо.
47
Рюмон слез с кровати и подошел к окну.
Дней десять назад его перевезли из Лондона в эту больницу на западе Токио, чтобы дать ему время восстановить силы после операции. Медсестра утверждала, что в хорошую погоду из окна можно увидеть гору Фудзи, но пока ему еще ни разу не повезло.
Рюмон сел на стул и вернулся к письму Кивако.
«Теперь о Гильермо.
Среди людей, которые в девятом году эры Тайсё[1920 г.] одновременно с семьей Катано эмигрировали из префектуры Вакаяма в Мексику, был человек по имени Хосоя Кацудзи.
Хосоя был близким другом моего дяди Садао, и, хотя они были намного старше меня, оба они любили меня как родную сестру. Встреча с Хосоя изменила всю мою жизнь.
Ты и сам скоро поймешь это.
Хосоя Кацудзи и есть тот, кого ты ищешь, – тот японец, служивший в Иностранном легионе под именем Гильермо, или Сато Таро.