Кот играет с огнем
Шрифт:
Наконец-то она свободна! Кошка помчалась через двор прямо к дому Джанет. В окне появился Джо. Представитель кошачьего правосудия Джозеф Грей, навострив уши, ждал подругу, его белые отметины отчетливо виднелись за стеклом, а рот растянулся в зубастой ухмылке.
Глава 14
Бок о бок Джо и Дульси мчались по черному обожжённому холму вниз, в высокую зеленую траву, упиваясь неожиданной свободой. Четыре дня, которые Дульси провела в доме Бланкеншипов, едва не свели их с ума. Слетев вниз, они наконец остановились и со смехом повалились на землю. Дульси прыгала и гонялась за бабочками и насекомыми, которые
– Интересно, сдалась ли мамуля, позволила ли она Фрэнсис позвонить в полицию, – Дульси усмехнулась. – И ещё: пыталась ли Фрэнсис перезвонить адвокату Джозефу Грею? – Она остановилась, помахивая хвостом. – Если тот фургон, что видела мамуля в ночь перед пожаром, принадлежал Джанет, что она там делала? Она уехала в Сан-Франциско в то утро. Зачем ей было возвращаться домой среди ночи? Грузить свои картины и везти их – куда? Если предполагалась какая-то выставка, её агент об этом сказала бы. – Кошка внимательно посмотрела на Джо. – Картины, сгоревшие при пожаре, принадлежали не Джанет, но тогда чьи они были?
– Могла она спрятать свои собственные картины, чтобы получить страховку?
– Джанет не стала бы этого делать. И никакой страховки не было. – Дульси прилегла и задумалась.
– Наверняка была страховка, – сказал Джо. – Эти картины стоили…
Дульси дернула ухом.
– Джанет не страховала свои работы.
– Это глупо. Почему? И откуда ты это знаешь?
– Страхование картин – удовольствие жутко дорогое. Она говорила Вильме, что это стоит почти столько же, сколько сами работы. Расценки были такими высокими, что она решила этого не делать. Сказала, что говорила с тремя страховыми агентами, и у всех тарифы оказались непомерно высокими. Вильма говорит, многие художники не пользуются страховкой.
– Но Вильма….
– Та картина, что у Вильмы, застрахована. Но это другое дело. – Она помолчала минутку, затем села, расширив глаза. – У Сесили Аронсон есть белый фургон. Помнишь? Она ставит его за галереей, рядом с грузовым выходом.
– Думаешь, Сесили взяла картины в два часа утра? Убила Джанет и забрала её картины, чтобы продать? Да ладно тебе Дульси. Зачем ей убивать Джанет? Джанет была её лучший художником, её выигрышным лотерейным билетом!
– Возможно, Джанет собиралась уйти от неё. Может быть, они поссорились. Если бы Джанет забрала все свои работы…
– Ты слишком много телесериалов смотришь. Если бы Сесили попыталась продать эти картины, если бы они появились на рынке, Макс Харпер моментально упёк бы её за решетку. И Беверли не могла их взять. Она и так наследует все работы сестры. – Джо лизнул лапу. – А если никакой страховки не было, то Беверли ничего и не выигрывает.
Кот куснул своё плечо, преследуя блоху. Несмотря на удивительные перемены в его жизни, он так и не смог избавиться от блох, а специальные аэрозоли он терпеть не мог.
– Возможно, Сесили было бы легче их продать, чем Беверли, – сказала Дульси. – В этом случае она бы получила все деньги, и не нужно было бы делиться с Беверли. После смерти Джанет, когда столько картин погибло, каждое полотно стоит целое состояние.
– У кого бы они ни оказались, любой может их продать. Беверли. Сесили. Кендрик Мал.
– Но у Мала есть алиби на всё то время, что он был в Сан-Франциско.
Мал обедал с друзьями и в субботу, и в воскресенье вечером, оставляя машину в гараже гостиницы. Мал жил в округе Марин за Золотыми
Дульси нахмурилась.
– Я думаю, кто угодно мог позаимствовать фургон. Когда мы узнаем, кто был в нём, мы поймем, кто убил Джанет. Готова поспорить, что детектив Маррит не взял ни одной кнопки, ни одного клочка сгоревшего холста в качестве улики.
– Или, возможно, Мэррит взял кнопки, но не стал выяснять, как Джанет прикрепляла холсты. Если только кто-нибудь ему об этом не сказал. Могла ли это сделать Сесили?
– Если только хотела, чтобы об этом знала полиция. – Дульси изучала свои когти. – Придётся много звонить по телефону, обзванивать все конторы по аренде машин, чтобы выяснить, кто брал в ту ночь белый фургон.
– Дульси, полиция проверит все прокаты автомобилей, как только они узнают о фургоне и о пропавших картинах.
– Где можно было спрятать столько картин? – сказала Дульси задумчиво.
Джо сидел, внимательно разглядывая подругу.
– Ты решила искать эти холсты? Думаешь, мы найдем картины стоимостью в два миллиона долларов? Эти картины могут быть где угодно: в частном доме, в квартире, в другой галерее… Что ты намерена делать? Мотаться туда-сюда по побережью – может быть, на личном «БМВ» – и обыскивать склады?
Кошка ласково улыбнулась, скосив на него глаза.
– Мы можем проверить галерею Сесили.
– Конечно, так Сесили и будет держать эти громадные полотна прямо под носом у полицейских. Тебе не кажется, что капитану Харперу стоит узнать, что картины пропали, а не сгорели?
– Это займет всего несколько минут, просто прошмыгнём в галерею и посмотрим. Если мы их найдём, это будет не намёк капитану Харперу, а целая большая и подробная история. –Она усмехнулась, сияя изумрудными глазами. – Не запах кролика, а целый длинноухий деликатес. Мы проскочим в парадную дверь, перед тем как Сесили начнет закрывать галерею, и спрячемся.
Глаза Дульси вызывающе сверкнули, но разум и природная осторожность продолжали внушать Джо опасения.
– Если мы так сделаем и нас поймают, надеюсь, это будут полицейские, а не Сесили.
– А что такое? Она всё равно не поймёт, что мы там делаем. Кроме того, Сесили любит кошек.
В самых смелых представлениях Джо не мог вообразить себе, что Сесили любит кошек. Эта женщина внушала ему ужас и отвращение. С её звенящими браслетами, гремящими сережками, мотками громыхающих цепочек и ожерелий, с её развевающейся многослойной одеждой она напоминала ходячий модный магазин. Дульси глотала слюнки, глядя на дорогие ткани, которые носила Сесили, на заграничную материю ручной росписи, на её длинные, ручной вязки юбки; на ручной выделки босоножки или высокие изящные ботиночки, от которых пахло зверями, из чьей кожи они были сделаны. Тёмные волосы Сесили, закрученные причудливыми змейками, украшали заколки из серебра и драгоценных камней. Она была похожа, скорее, не на жительницу Молена-Пойнт, а на обитательницу квартала красных фонарей в Сан-Франциско; или напоминала экземпляр, сохранившийся со времен Салли Стенфорд [1] когда эта мадам была настоящей достопримечательностью города.
1
Салли Огеифорд (1899-1982) – самая известная в Сан-Франциско хозяйка борделей.