Кот, который играл в слова
Шрифт:
И всё же квиллеровское мнение насчёт Коко и словаря осталось в силе. По усам Квиллера пробегала дрожь.
Одд Банзен, сидевший за рулём, спросил:
– Ты болен или ещё что? Сидит тут, дрожит и – ни гугу.
– Холодновато, – отозвался Квиллер. – Надо было надеть пальто. – Он полез в карман за трубкой.
– Я захватил дождевик, – сообщил Банзен. – Задувает с северо-востока, а коли так, не миновать нам грозы.
Поездка к Холмам Потерянного Озера вывела их через окраины в деревенскую округу, где начинали желтеть
– У тебя обширные знакомства на этом лесном перешейке, – заметил Квиллер.
– У меня? Да я их отродясь не знаю, – сказал Банзен, – но эти фермеры хоть смогут испытать какое-никакое волнение. Теперь они целый день потратят, соображая, кто же это из их знакомых водит иномарку и курит сигары.
Они свернули на проселок, который демонстрировал мастерство дизайнера—пейзажиста, и Квиллер стал читать по клочку бумаги указания; «Ехать по берегу озера, с первой развилки налево, свернуть к вершине холма».
– Ты когда договорился об этой халтуре? – пожелал узнать фотограф.
– В ночь на воскресенье, у Лайка на вечеринке.
– Надеюсь, в трезвом виде диктовали. Обещаниям, которые даются за коктейлем, – грош цена, а путь-то долгий: рулишь, будто за диким гусем гонишься.
– Не беспокойся. Все о'кей. Натали хочет, чтобы Дэвид получил кое-какой кредит под то, как он оформил этот дом, а Гарри Нойтон надеется, что наша публикация поможет ему этот дом продать. Цена собственности – четверть миллиона.
– Надеюсь, его жене из этого ни пенни не достанется, – сказал Банзен. – Женщина, которая отказалась от своих малышей, как она это сделала, – шлюха.
– У меня сегодня утром был ещё один звонок из Дании, – сказал Квиллер. – Нойтон хочет, чтобы его почта пересылалась в Орхус. Это университетский город. Интересно, что он там делает?
– Он, видать, приличный парень. Разве ты не понимаешь, что он и связывался с особами такого именно рода?
– А по-моему, не стоит тебе осуждать Натали, пока ты с ней не познакомился, – ответил Квиллер. – Она искренняя. Не слишком яркая, но искренняя. И у меня есть подозрение, что люди извлекают выгоду из её простодушия.
Дом в конце извилистой, петляющей трассы имел замысловатую конфигурацию: стены из розового кирпича стояли со странным наклоном, а громадные балки крыши выпирали во все стороны.
– Вот выпендрёж! – изумился Банзен. – Как тут найдёшь входную дверь?
Лайк говорит, что дом «органически современен». Он представляет собою единое целое с местностью, а обстановка – единое целое с архитектурой дома.
Они позвонили и, ожидая, пока им откроют, изучали мозаичные панно, окаймлявшие вход, – закрученные солярные узоры, составленные из гальки, цветного стекла и медных гвоздей.
– Психи! –
Они довольно долго прождали, прежде чем повторить звонок.
– Слышишь? Что я тебе говорил? – сказал фотограф. – Дома ни души,
– Это большой дом, – отозвался Квиллер. – Натали, вероятно, нужны роликовые коньки, чтобы побыстрее добраться из ткацкой студии до входа.
Через миг раздался щелчок замка, и дверь осторожно приоткрылась на несколько дюймов. В этом проеме возникла женщина в одежде горничной.
– Мы из «Дневного прибоя», – представился Квиллер.
– Да? – не шелохнувшись, вопросила горничная.
– Миссис Нойтон дома?
– Она сегодня никого не может принять. – Дверь начала закрываться.
– Но она нам назначила!
– Она сегодня никого не может принять.
– Мы приехали издалека, – насупился Квиллер. – Она говорила нам, что мы сможем осмотреть дом. Она не будет против, если мы быстро оглядим его хотя бы снаружи? Мы рассчитываем сфотографировать его для газеты.
– Она вообще не хочет, чтобы кто-нибудь фотографировал дом, – отрезала горничная. – Она передумала.
Газетчики переглянулись, а дверь меж тем захлопнулась у них перед носом.
На обратном пути в город Квиллер с горечью размышлял о грубом отказе.
– Это вроде не похоже на Натали. Что тут, по—твоему, не так? Вечером в воскресенье она была весьма дружелюбна и покладиста.
– Люди меняются, когда дерябнут.
– Натали была столь же трезва, как я. Может, она больна, и горничная выставила нас на свой страх и риск…
– Если тебе интересно моё мнение, – высказался Банзен, – так у твоей Натали, по-моему, винтиков не хватает.
– Остановись у первой же телефонной будки, – попросил Квиллер. – Я хочу позвонить.
В будке на деревенском перекрестке репортёр набрал номер студии Лайка и Старквезера и поговорил с Дэвидом.
– Что произошло? Мы добрались до Холмов Потерянного Озера, а Натали отказалась нас видеть. Горничная не разрешила нам даже взглянуть на планировку дома.
– Натали – дама со странностями, – сказал Дэвид. – Приношу за неё извинения. Я на днях возьму вас туда с собой.
– А пока мы влипли: в пятницу крайний срок, а настоящего сюжета для обложки нет.
– Если это вас выручит, можете сфотографировать мою квартиру, – предложил Дэвид. – Не вписывайте меня в платежку. Просто опишите, как живут люди на «Вилле Веранда».
– Отлично. Как насчёт сегодня? Часа в два пополудни?
– Дайте мне только время, чтобы купить цветов и убрать некоторые художественные предметы, – попросил дизайнер. – У меня есть несколько ценных вещиц – и я не хочу, чтобы люди знали, что они у меня есть. Между нами говоря, их у меня даже и не должно быть.
Газетчики неторопливо съели ленч. Когда они в конце концов направились к «Вилле Веранда», Квиллер сказал: