Кот по имени Сабрина
Шрифт:
— Ему надо сконцентрироваться, — резко сказала она в начале второй недели. — Он уходит в себя… я такое уже наблюдала. Самостоятельно он не сможет перебороть болезнь. — Она схватила больного за локоть и принялась раскачивать его руку, словно ручку трюмной помпы.
— А где ты получала медицинское образование, Эймей?
— Где придется. То тут, то там. Работала на добровольных началах. Мы обязаны делать все, что можем, для тех, на кого свалилась беда, Ханна. Какая польза в деньгах, если нет здоровья, как я обычно говорю!
На
— И думать не смей! Я не позволю, — возмутилась Эймей. — Нет и нет. Вот что я тебе скажу. Сегодня выдался прекрасный денек, и мы пропускаем утреннее посещение. Погуляем по парку, подуем на паутинки, потом сходим вдвоем куда-нибудь пообедать, а уж после этого отправимся в больницу. Ты соберешься, наберешься сил и будешь гораздо лучше готова к борьбе.
Чарльза не оказалось в обычной общей палате. Они отыскали его в маленькой одиночной палате — плохой знак. Выглядел он совсем слабым. С фонариком в руке Эймей заглянула в самую глубину его правого глаза.
— Я не хочу, чтобы ты это делала, Эймей. Что все это значит?
— Это значит, что у него все еще прекрасная реакция, Ханна. Разве я не права, Чарльз, старина? Давай поговори с ним, Ханна. Помни, что он нас слышит и понимает, хотя и не может ответить. Для него важно не чувствовать себя отторгнутым. Слишком часто пациентов, словно осужденных, оставляют наедине с их болезнью.
Да, были моменты, когда Ханна с радостью задушила бы Эймей. Она наклонилась над мужем:
— Привет, Чарльз. — Ничего больше придумать она не могла.
— Он наверняка волнуется о ферме. Подбодри его.
— На ферме все идет прекрасно, Чарльз.
— Расскажи о конкретных делах. Он ведь не идиот. Просто болен, и все.
— Эймей, как раз конкретное дело и свалило его!
— Тем более. Он должен все осознать и изгнать это из своей головы.
— Но именно этого он и не может сделать! Чарльз не в состоянии ни вглядеться в свои дела, ни что-либо изменить.
Сидя по обе стороны больного, они скрестили напряженные взгляды.
— Он должен! — резко сказала Эймей. — Иначе ему не выкарабкаться. Его надо опять вовлечь во все это! Втащи его, Ханна! Не выкидывай его из своей жизни!
Досчитать до десяти.
— Он и знать не желает о ферме.
— Желает! Желает! Смотри, он кивнул!
— Нет, не желает!
Эймей склонилась над постелью:
— Чарльз, послушай меня. Ты ведь хочешь знать о ферме, о том, что Ханна делала все эти дни, и вообще обо всем? Моргни, если да. Один раз — да. Два раза — нет. — Она уставилась своими выпученными глазами на Ханну: — Устраивает? Согласна?
— Да.
— Тогда спроси его.
— Чарльз… Э-э, ты хочешь услышать последние новости?
Они замерли, наблюдая.
— Моргнул один раз!
— Он вообще не моргал.
— Уж во всяком случае не дважды.
— Он слишком слаб, чтобы моргать.
— Чепуха. Если
— Самая?
— Странно, но это так. Один из парадоксов природы.
— Как это может быть?
— Сестра! — Эймей окликнула женщину, катившую тележку мимо открытой двери палаты. — Скажите моей подруге, какая мышца самая сильная. Ставлю фунт за фунт, что это…
— Ты раньше никогда не говорила «фунт за фунт»!
— Какая разница! Хорошо, десять долларов за то, что это веко. Устраивает? Скажите ей, сестра.
Сестричка, молодая, хорошенькая, хлопала огромными глазами.
— Я… Я… — Она растерялась и переводила взгляд с Ханны на Эймей, затем на Чарльза. — Я… — Она повернулась и поспешно ретировалась.
Эймей покрутила пальцем у виска:
— Вырождение. И такое повсюду.
— Но ты никогда не говорила «фунт за фунт», Эймей! — Выяснить это вдруг стало самым важным.
Эймей открыла было рот, чтобы ответить, но тут вошла женщина в белом халате. Она рассеянно глянула на них и проговорила:
— Хорошо, что вы уже здесь. Кто из вас пришел проститься с близким человеком?
Ледяная рука сжала сердце Ханны.
— Загляните в соседнюю палату, — вскинулась Эймей. — Здесь никто не собирается прощаться, счастлива вам это сообщить.
— Ну… — Врач смутилась. — Тогда кто же вы?
— Просто посетители. Кажется, сейчас как раз часы посещения?
— Эймей, я…
Врач помрачнела:
— В таком случае вам лучше выйти отсюда. В любой момент может явиться вдова мистера Пигго. Едва ли ей будет легче от того, что палата полна праздных зевак.
Похолодевшая Ханна перевела взгляд на серое тело.
— Мы не поняли друг друга. Это я миссис Пигго. Я вдова.
Опять лил дождь. Он барабанил по крыше и крупными каплями плюхался в горшки и кастрюли, которые Ханна предусмотрительно расставила по полу. Что за наказание эти места! Как только дождь прекратится — если это вообще когда-нибудь произойдет, она все вымоет, вычистит внутри и снаружи и починит крышу. Может быть, даже спилит несколько красных кедров и усталостью снимет напряжение. Но пока она может только перечитывать «Поминки по Финнегану» и ждать прекращения дождя.
Наконец ей показалось, что дождь утих. Слабый солнечный свет отразился в лужах за окном. За что теперь взяться? Первым делом стряхнуть сонливость, отложить книгу, надеть сапоги и завести трактор. Да! Пришла весна, и кровь в жилах должна играть как вино! Настало время сева. Новое рождение самой Жизни!
Ну кого она обманывает?
Ладно, так или иначе, пора сеять, чтобы иметь в этом году хоть какой-то урожай. И Фрэнк должен появиться через пару дней. Будет стыдно, если он приедет и обнаружит, что ничего не сделано. Хоть бы трактор завелся. Если начистоту, то с прошлой осени практически ничто не изменилось.