Кот (сборник)
Шрифт:
У них нет соответствующих органов.
Вот маму пососать – это запросто.
Кстати, о цивилизациях.
На коже человека обитает масса различных грибков.
И почему бы не предположить, что грибки – это неведомая цивилизация, переживающая периоды то расцвета, то заката?
В период расцвета получают свое развитие грибковая математика, физика, химия, культура,
Да.
В это время на ботинках хозяина я прочел некое послание, заставившее вмиг оставить всю грибковую цивилизацию.
То была длинная цепь молекул кошачьего алфавита.
Я расшифровал ее, конечно, быстрее, чем люди – египетское письмо: некая кошечка сетовала на одиночество и отсутствие понимания.
Несколькими капельками собственной росы я сообщил ей о своих взглядах и принципах, о своих воззрениях и надеждах, о мечтах и идеях, о снах и пробуждениях.
Я сообщил ей, что Вселенная разлетается и что это явление подобно вдоху, за которым последует выдох, а, следовательно, и сжатие.
Я не стал развивать свою мысль, ибо на это потребовалось бы куда больше росы, что привело бы к искажению стиля.
Излишество подобно заразе. В свое время Марк Аврелий…
– Что ты там делаешь?
Да ничего я не делаю.
Подумаешь, оставил незначительную меточку без цвета и почти без запаха. Излишество, как известно…
– А ну иди сюда.
Сию минуту. Нужно выгнуть спину, хвост трубой и торопливой пробежкой с боданием под колено изобразить крайнюю степень истощения по поводу общения. Излишество – есть суть…
– Чего ты там терся о ботинки?
Ну ты же их все равно не будешь нюхать. Послание не для тебя. Что же по поводу излишества…
– Ты что, нассал?!
Вы теперь понимаете, в каких выражениях…
– Я тебя спрашиваю!
А что там спрашивать. Никакого излишества, и ты, с твоим примитивным обонянием… Ну, нюхай-нюхай. Ну, что? Ну, как?
– Не дай Бог нассышь!
Я же говорил, что не унюхаешь. Я же предупреждал. И не следовало тыкаться носом. Вон он у вас весь в сапожном креме, Боже ж ты мой!
– Обувь невозможно оставить.
Интересно, где ты ее оставляешь? Спишь небось на службе, герантозавр. И ботиночки снимаешь. Тут-то кошечка их и находит под твой академический храп. И как же ей при этом не ощущать одиночества?
Как же ей не тосковать.
Ну, да.
Уж мы бы ее утешили.
А сколько тем! Сколько можно было бы при этом развить всяческих тем. Вот хотя бы такая: «Критика: лов перелетных означающих». В указанном труде критика посредством суждения выявляет механизмы порождения и функционирования эстетического объекта.
Каково, а? То-то.
И так
Сколько тем.
И… то тем, то этим… глядишь, и достигли бы взаимопонимания.
Это я о кошечке и способах утешения.
А мой бедняга уже уснул.
Съел чего-то прямо в шинели из холодильника и немедленно стоя уснул.
Боже правый! Просто кляча после забега.
Меня что всегда потрясает: указал, уличил, наорал и расставил всех по углам, после чего немедленно забылся и уснул.
Встал – ничего не помнит.
Скажите, как это у людей получается?
Как получается каждый день начинать с того, чтобы заново быстренько всему обучиться?
О разуме ни слова.
А также ни слова о самоуважении, самоанализе и взгляде со стороны.
Спит.
Не знаю, что они там на службе делают и как можно из человека за день все так вытрясти, чтоб он стоя спал.
Сейчас проснется, доест, разденется и полезет в кровать, где снова уснет, потом вскочит через два часа с растаращенными глазами, схватит будильник и в темноте попытается рассмотреть, правильно ли он установил время подъема, а в четыре утра сходит в туалет.
Он мне так всех привидений распугает.
У меня же бывают приличные призраки: Генрих Восьмой, уморивший любимую Анну Болейн, его дочь Елизавета.
Надеюсь, никому не требуется объяснять и всем известно, что коты общаются с привидениями.
Причем есть привидения люди, а есть – коты.
Последние надоели мне до смерти.
Выходят по ночам без предупреждения прямо из стены.
Встреча с ними не сулит человеку ничего хорошего.
Другое дело я. Тени котов я посылаю в Пермь прямо с порога.
И потом читаю в одном паранормальном издании: «В Перми три черных кота вышли из подъезда жилого дома и вошли в стену напротив. После чего три экстрасенса, не сговариваясь, всю ночь кукарекали, а депутат Законодательного собрания Волосюков всенародно обещал не воровать».
Да.
Странные, однако же, возникают последствия посещения Перми.
То ли дело Генрих Восьмой. Его интересует только будущее Соединенного Королевства.
– Милый Эдвард! – обращается он ко мне всякий раз, возникая из шторы, так, будто мы расстались минуту тому назад. – Меня не может не волновать существование моих подданных. Ты же знаешь: король обречен на вечные терзания. Ему кажется, что усилия его, в свое время направленные во благо, оказались недостаточными, и теперь его страна не занимает подобающего места.
– Ваше прошлое величество! – отзываюсь я в качестве «милого Эдварда». – Короли – что вершина арфы: тронь любую струну – и ее содрогания не останутся незамеченными. Короли – это узлы во Вселенной. Множеством нитей они связаны с прошлым, но еще более – с будущим. Но они не виновны в звучании. Они лишь соединяют в себе все нити, чтобы затем распустить их в грядущем.