Кот ушел, а улыбка осталась
Шрифт:
— Если это действительно Руслан Тихий, гарантирую, слова своего он не нарушит. Как скажет, так и сделает.
— Соглашаться?
— Я не все сказал. Если с ним что-то случится, а это не исключено, к тебе придут его люди и скажут: «Николаевич, нам кино не надо. Верни деньги». И могут быть неприятности.
Я задумался. С начала перестройки в разборках застрелили многих знакомых, шестерых я близко знал, а с тремя из них дружил. (Эти трое никакого отношения к криминалу не имели.) Я позвонил Руслану и сообщил, что финансист, о котором я говорил, дал согласие.
— Очень
— Обязательно.
Между прочим. На фильм Руслана я хотел позвать, но найти его не смог.
«ЧАРА-БАНК»
Утром рано позвонил Кушнерев:
— Галя в Москве?
— В Москве.
— Пусть готовит вкусный обед.
— Для кого?
— Для господина Рачука, я его пригласил к тебе на обед сегодня, к семи.
— А кто такой Рачук?
— Самый нужный человек в Москве. Президент банка «Чара».
— Откуда ты взял этого Рачука?
— Вчера в Доме кино меня с ним познакомил Андрон Кончаловский. Рачук, оказывается, финансирует его фильм. Я закинул удочку насчет твоего фильма. Рачук спросил: «А дома у Данелии грузинская кухня?» и намекнул, что завтра вечером они с женой свободны. Вот телефон. Звоните, Георгий Николаевич, приглашайте.
Между прочим. Банк «Чара» в то время был очень популярным, и почти вся московская интеллигенция держала в нем деньги. (Там выплачивали самый высокий в стране процент.)
На следующий день Рачук с женой и Кушнерев обедали у нас. Президент банка «Чара» оказался интеллигентным, доброжелательным, интересным человеком, прической и усами напоминающий моего любимого Марка Твена. Говорили о кино. В кино он хорошо разбирался. В свое время его отец был начальником Главка кинематографии. Начать разговор о делах было как-то неловко, угощаешь обедом и деньги выпрашиваешь. Когда пили чай, Рачук сам спросил, сколько надо на фильм.
— Триста тысяч долларов.
— А что так много? — спросила жена Рачука Марина (она была номинальным директором банка «Чара»).
Я сказал, что недавно американцы предлагали мне за постановку фильма сто пятьдесят тысяч долларов, а бюджет того фильма был семь миллионов. А мы просим триста на все.
Между прочим. Такое предложение действительно было, но я отказался. Сценарий был для меня неприемлемым.
— Георгий Николаевич, все будет в порядке, — сказал Рачук. — Давайте завтра созвонимся и обсудим контракт.
На следующий день Кушнерев звонит в банк «Чара». Ему говорят:
— Готовим контракт на триста тысяч рублей.
— Как рублей? Долларов!
— Марина Вячеславна сказала рублей.
Три дня дозванивались до президента банка «Чара». Смогли соединиться только благодаря помощи знакомого, который работал в этом банке.
— Ваши
— В долларах.
— Скажите им.
— Скажу. Звоним.
— Да мы в курсе. Двести тысяч долларов. Транши по 50 тысяч в месяц. Приезжайте, подпишем контракт.
— Как двести? Триста!
— Двести. Это решение самого.
Снова начали вызванивать Рачука. Дозвонились только через два дня.
— Пока двести, а там посмотрим, — сказал он.
Между прочим. В тот же день в новостях упомянули банк «Чара», сказали, что у банка возникли проблемы с лицензией.
Итак, у нас на фильм 350 тысяч долларов (200 от Рачука, 150 от Госкино). Это мало, даже без учета инфляции. Можно на эти деньги снять фильм?
Можно, если экономить на всем. Запустились в производство. Прошел месяц, пошел второй. Первый транш банка «Чара» мы потратили. Ждем второго, не приходит. Звоним, задаем вопросы, нам отвечают:
— На следующей неделе. Звоним в Госкино, и там:
— На следующей неделе.
НЕ БРИЛЛИАНТЫ ПОКУПАЛИ
Денег нет, а остановиться мы не можем. По замыслу на экране должно быть серо, пасмурно, неприветливо. Производство фильма у нас спланировано так, что снимаем в октябре — ноябре. Если вовремя не снимем, выпадет снег и все надо будет снимать заново. Перешли на режим строжайшей экономии, отказывая себе во всем. Запомнилось совещание, на котором обсуждали, брать на завтра грузовик или нет.
— Лучше не брать.
— А на чем рельсы, тележку и приборы везти?
— В автобусе.
— Не поместятся. Там и так народу полно.
— Снимем без рельс и тележки.
От лихтвагена, камервагена, тонвагена, гримвагена и от больших приборов мы отказались с самого начала съемок.
Вечером звонит Кушнерев.
— Георгий Николаевич, телевизор смотрите?
— Нет.
— Срочно включите первую программу! Включил, на экране телевизора «маски-шоу»: люди в черных балаклавах с прорезями для глаз, в камуфляже, с автоматами в руках врываются в банк «Чара».
— Видите?
— Вижу.
— Что будем делать?
— Надо срочно аннулировать контракт.
По контракту 50 процентов прав на фильм принадлежали банку «Чара». Никто из инвесторов при таких условиях не станет с нами разговаривать. И мы с юристом подготовили акт о том, что Рачук отказывается от своих прав в связи с невыполнением обязательств. Но связаться с Рачуком мы не могли, в банке к телефонам никто не подходил. Войти в банк невозможно, его штурмуют толпы возмущенных вкладчиков. На мое счастье, жена Рачука Марина Францева оказалась дочерью друга Юры Роста, известного хирурга Вячеслава Францева. Юра узнал адрес, и мы в 8.30 утра без звонка явились к ним. Жили они в Армянском переулке в двухэтажном особняке. Октябрь. На дворе темно. В окнах второго этажа горел свет. Охранник остановил нас.