Котёл
Шрифт:
— В последний раз, — сказал Пипиярош и изорвал приказ на мелкие кусочки, а потом выбросил в мусорную корзину. — Строчите указы, приказы, выделяйте деньги, определяйте дату похорон Героев наравне с Шухевичем и Бандерой, а Правый сектор будет вести наблюдение. Если мероприятие будет сорвано, вам обоим крышка. Понятно?
— Так точно, понятно.
— Нам крышка.
— Нам крышка, — повторил Трупчинов и прослезился.
Замороженных героев извлекли из морозильных камер, одели в дорогие костюмы и дорогую обувь, упаковали в позолоченные гробы. В день похорон все бандеровцы
Не будем судить этих парней, ибо мертвых не судят, а только выразим сожаление, что они в молодые годы отправились в иные миры, будучи обмануты и больны человеконенавистнической идеологией, не зная, что те, кого они так ненавидели, подкармливали их, предоставляли им рабочие места недалеко от Красной площади. Простим им мальчишескую удаль, их желание стать героями при помощи коктейлей Молотова, спортивных бит, да заточенной арматуры. Ваши же боссы сделали вас мишенями, в ваши спины стреляли ваши единомышленники с извращенным понятием о добре и зле. Вы внесли лишнюю порцию раздора между братьями на долгие-долгие годы. Ваши заокеанские божки, которых вы так боготворили, будут смеяться над вами, и называть вас русскими дураками.
Похоронив великих революционеров- бандеровцев, украинское правительство и общество как бы забыло, что снайперы отстреливали не только своих, но и работников милиции, беркутовцев. Они плечом к плечу стояли на улице Грушевского без оружия и погибали как мыши в мышеловке. И это были не инопланетяне, а украинцы. Не их вина, что они не защитили режим Януковича.
Это он виноват в их преждевременной гибели, ибо он бросил из под пули, наивно думая, что бронежилеты защитят их от смерти.
Министр МВД Ваваков, лучший друг Пипияроша и Музычко, который стоял рядом с ними на Майдане, решил распустить формирование Беркут.
— Ты отдай их мне, — попросил Пипиярош. — Несколько мероприятий воспитательного характера, и я отпущу их, пусть идут, куда глаза глядят.
— Бери, — сказал Ваваков, — делай с ними, что хочешь.
Пипиярош собрал боевиков Правого сектора, построил у здания Киевской филармонии, с крыши которой велась стрельба снайперов по его бывшим бойцам, извлек бумагу из внутреннего кармана куртки и сказал:
— Каждый из вас записывает одну фамилию и адрес бывшего сотрудника Беркута. К вечеру человек пятьдесят бывших стражей порядка должны быть здесь. После двадцати ударов битой, каждого прогоним через строй позора, а потом отпустим и посмотрим, как будут себя вести.
Бандеровцы, теперь с оружием, отправились по указанным адресам и вежливо приглашали жертву якобы для собеседования по поводу восстановления на службу новой власти. Тем, кто отнекивался, показывали на дуло пистолета, и человек бросал семью и одетый в гражданское уходил вместе с бандеровцем. Бандеровцы это молодые ребята до двадцати одного года, чрезвычайно наглые и решительные, хорошо обученные и по тону разговора любой служитель Беркута понимал: надо идти.
Их всех собрали в полуподвальном помещении, стали избивать и требовали ползком пройти коридор позора и при этом выкрикивать:
Несколько крепких мужиков, владеющих самбо вступали в бой с мальчишками — бандеровцами. К тем подходил Музычко с заряженным пистолетом и пускал пулю в сердце.
Коридор позора и побоище представляло жуткую картину. Музычко приказал притащить шланг и все смыть — кровь, рваную одежду, оживить тех, кто валялся, слабо соображая где находится и что с ним происходит. Это было не только моральное унижение, но и дикая физическая боль и даже увечья. Те, кто оправился от этого позора, тайно перебрался в Россию, враждебную бандеровцам страну.
49
Музычко не любил сидеть, сложа руки, он привык стрелять. А тут приходилось действовать кулаками и то редко. Все вроде бы завершилось, переворот удался, пять или шесть министров это ведь вчерашние бандиты, стоявшие на Майдане и кидавшие бутылки с зажигательной смесью в противника, а сейчас что- Но даже не это главное. Главное то, что его обошли, как грязного пса, который лежит и сосет лапу.
— Пойду этому Кролику баньку устрою. И Трупчинову тоже. Что это они, псы поганые.
Он уже стал собирать амуницию, как раздался стук в дверь. Стук был настойчивый, требовательный.
— Какая еще сука рвется в дверь. Иди к ё…. матери.
— Не сука, а твой начальник и командир Правого сектора, — сказал Пипиярош, сверкая глазами и сжимая кулаки. — Ты, сволочь, куда собрался?
— От сволочи слышу. Но коль ты здесь, ладно, признаюсь. Я недоволен составом правительства. От правого сектора только пять портфелей, а остальные где, кролики разобрали- Пойду, намылю шею этому Кролику.
— А зачем оружие?
— Так для поддержки духа.
— Не ходи никуда, — произнес Пипиярош. — Я недавно вернулся от них. Меня зарегистрировали кандидатом в президенты. Член избирательной комиссии Магера Холера специально был вызван из центральной избирательной комиссии для этого дела.
— Да, тебе хорошо. Ты везде передовой, а я в хвосте. Между прочем моих заслуг в этом перевороте не меньше чем у тебя, а ты меня держись за жабры, как мальчишку. Я в Афгане воевал, москалям кишки выпускал и обматывал вокруг дерева. Я настоящий бандер.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то.
— Что!?
— Что ты потерял совесть, — набычился Музычко.
— Знаешь, давай так. Ты поезжай на свою Волынь, отдохни немного от всех дел, а когда вернешься, вернемся к трудному разговору. Я за это время что-то тебе подыщу такое, что тебя удовлетворит. Идет? Вот и хорошо. Руку!
Музычко подал руку, тот ее пожал. Они обнялись и поцеловались, как это было принято в их бандеровском кругу.
Музычко, вооруженный до зубов, уехал на Волынь поездом. Скорострельный автомат он разобрал и установил на дно рюкзака, а ножи, пистолеты рассовал по карманам. Земляки уже привыкли, что без земляка как-то спокойнее живется и расслабились. Руководители малого и среднего бизнеса раньше засыпали и позже вставали, жены угощали их вкусным кофе и разнообразными бутербродами, водители к восьми утра уже ждали их у подъезда. Жизнь текла мирно и беззаботно. Музычко не слыл злобным человеком, просто иногда чудил. Мог заставить любого бизнесмена раздеться донага и плясать на площади, повторяя: Слава Украине!